Памяти Петра Таращенко
Редакция, редакционный совет и Клуб друзей журнала «Отчий край» выражают соболезнование родным и близким члена Союза писателей России Петра Петровича Таращенко. Светлая память этому светлому человеку!
Он родился, наверное, с чувством удивления и ликования, что после долгих месяцев неудобного лежания взаперти увидел свет божий. И первый крик его — так кажется — был вызван не физиологической необходимостью глотнуть воздуха, а чувством восторга от встречи с миром, полным тайн, неожиданностей, непостижимости. И даже сосцы материнской груди — так думается — брал не с необходимостью насыщения, а с радостью прикосновения, с радостью трудно выразимого словами удовлетворения от встряски всего организма…
Короче, он, конечно, раблезианец и потому оптимист, переживающий и проживающий каждый день как день встречи с новым, неизведанным миром, встречи, рождающей не страх, а потребность узнать этот мир, насладившись удовлетворением этой потребности.
Может быть, писатель и не согласится с этим «сюрреализмом» его восприятия. Но виноват в этом он сам, возможно, искусно отстраняющий нудность и монотонность человеческого общения, искусно скрывающий ту «червоточину», которая гложет каждого. Возможно, виноват и тот художественный мир, с которым встречаешься в его рассказах: одновременно реальный и нереальный, полный загадочности, упоения жизнью и расположенности к людям.
Петр Таращенко — коренной сталинградец (родился 30 мая 1948 года). С золотой медалью окончил 20-ю школу на Красном Октябре, затем — в 1972 году — Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Учился он на физико-математическом факультете и вместе со специальностью физика получил второй диплом — переводчика с английского языка. После окончания университета был оставлен лаборантом, а затем младшим научным сотрудником на кафедре радиофизики с дальним прицелом — реализовать интеллектуальный потенциал незаурядной личности в научной деятельности. В аспирантуре П. Таращенко проучился с 1976 по 1979 год, но затем не без помощи «компетентных» органов вынужден был вернуться в Волгоград и поступить на работу старшим преподавателем кафедры технических средств обучения Волгоградского педагогического института. В течение десятилетней работы здесь он одновременно занимался разработкой проекта кабельного телевидения в Волгограде.
После выхода в издательстве «Советский писатель» книги «Понтонный мост» (1991) П. Таращенко был принят в Союз писателей (1993) и вскоре (1994) избран ответственным секретарем Волгоградской писательской организации. Был в эти годы и короткий период, когда он работал представителем продюсера на съемках российско-германско-американо-итальянского фильма «Джонатан — друг медведей» («Мосфильм»), который на экранах России так и не появился.
Жизненный опыт довольно своеобразный, как и проза П. Таращенко. Единственная его книга состоит из рассказов, ранее публиковавшихся в различных альманахах и журналах («Истоки», «Литературная Россия», «Провинциальные ведомости»), и повести, давшей ей название. В. Маканин, который рекомендовал П. Таращенко в Союз писателей России, так отозвался о повести «Понтонный мост»: «Киношная» фабула повести не скрывает ни быта, ни образа мыслей что современных мужчин, что женщин. Закрыв последнюю страницу, я не сомневался: в литературу пришел писатель». Правда, он же совершенно справедливо обратил внимание и на некоторые недостатки произведения: «В качестве упрека единственное — быть построже с бытовым юмором; отдельные разгонные реплики приводят к тому, что проза становится слишком «говорливой», с неизбежным от этого понижением ее уровня».
«Понтонный мост» (и повесть, и книга в целом) — оригинален и по самому писательскому мироощущению, и по манере письма, и по композиционным приемам, к которым прибегает П. Таращенко. Здесь доминирует прием, который В. Шкловский назвал приемом отстранения. Нет, он не отстраняется от жизни: и быт, и чувства, и характеры наших современников в произведениях П. Таращенко присутствуют. Но он не боится сочетать реальное и фантастическое, умело «вылавливая» фантастику в нашей жизни. Затрудняясь точно определить жанр повести, Л. Бежин назвал ее фантасмагорической, поскольку в ней действуют совершенно необычные персонажи: Кристофер, Шаддаи, Тристан. «Из полосы морского прибоя, среди брызг и клочьев невесомой пены на девственный песок выходила — выступала ослепительная мулатка исполинского роста. Она была абсолютно нага. Черный буревестник над ее головой рассекал йодистый воздух острыми крыльями. Из-за мола донеслись упругие, настойчивые звуки силлабического пения. Никаких следов за великаншей не оставалось. Движения ее были движениями молодой пумы. Она улыбнулась, и малиновая заря мгновенно обозначилась на горизонте…» Вот в таком сложном и необычном мире действуют герои повести П. Таращенко.
Рассказы его при всей реалистичности фабулы тоже с каким-то полумистическим подтекстом. В них есть что-то гофманианское. И не случайно имя Гофмана, пусть не того, чья проза полна романтических тайн, всплывает в рассказе «Фортепьяно с вензелем».
Это старинное фортепьяно «Георг Гофман, № 14912», превратившееся в семье рассказчика из неодушевленного предмета в полноправного члена, именуемого амикошонски «Жора». «Жора» был рожден немецким мастером в 1898 году, «когда в моду входили инкрустации из перламутра и фальшивого сердолика, и приобретен моим отцом в сумятице неустроенных послевоенных лет у офицера без имени и лица».
Старый «организм» «Жоры» то и дело давал сбои, и его владельцам приходилось приглашать виртуоза своего дела Алексея Михайловича, в честь которого по обыкновению накрывался «русский стол». «Финальная часть наших застолий, — вспоминает рассказчик, — носила обыкновенно несколько мистический характер. Лицо Алексея Михайловича принимало отрешенное выражение, взгляд устремлялся в недоступные сотрапезникам пределы, голос звучал глухо и гулко одновременно, и порой ему вторило эхо, неизвестно откуда взявшееся в обставленной мягкой мебелью квартире.
Он говорил о мастере Кристофори, о Дж. Хокинсе… о некоем особом таланте… или даре. О способности чувствовать «настоящий» инструмент».
«Я понимаю душу инструмента!» — воскликнул однажды настройщик после «русского стола». Но это не было застольное бахвальство. Однажды ночью «надорвалось и распалось на части сильное сердце Георга Гофмана № 14912, — во всех направлениях треснула плита благородного инструмента, не выдержав груза лет, пестрого репертуара, двойных струн в большой октаве и дополнительного полутона».
На звонок к Алексею Михайловичу ответила его жена. «Торопливо и сбивчиво, с массой ненужных подробностей, она рассказала, как бодрый и вполне выздоравливающий вечером Алексей Михайлович в середине ночи был подвержен сильнейшему приступу: он бредил во сне и в бреду плакал, лоб его пылал, грудь же была холодна, дышал он тяжело и неровно и успокоился лишь под утро; а проснувшись, собрал свой рабочий чемоданчик, оделся и, не обращая внимания на уговоры и призывы быть благоразумным, поспешил из дому, пробормотав на ходу смутное и маловразумительное объяснение — о долге, о тайных нитях… об особом даре… о Жоре, которого нельзя бросать в беде».
Хотите верьте, хотите нет — автор не настаивает.
Но и из этого примера видно, что П. Таращенко обладает голосом, не похожим на голоса своих волгоградских собратьев по перу.
Жаль, что звучит этот голос так редко.
- Основные публикации
- Котик, Валька и Люся. — В кн.: Истоки. — М.: Молодая гвардия. — 1984.
- Понтонный мост. — М.: Советский писатель. — 1991.
- Фортепьяно с вензелем. — Литературная Россия. — 1991. — № 48.
- Фортепьяно с вензелем. — Провинциальные ведомости. — 1991. — № 4.
- Синие плесы Паники. — Нива. — 1993. — № 1—2.
- Старость. — Волгоградская правда. — 1994. — № 128 (22544), 9 июля.
- Вазы. — Отчий край. — 1995. — № 1.
- Критическая литература
- Раз — писатель, два — писатель. — Городские вести. — 1993, 16 февраля.
Виталий Смирнов,
доктор филологических наук,
первый главный редактор журнала «Отчий край»
Справка:
СМИРНОВ Виталий Борисович (1937-2019) — российский учёный, доктор филологических наук, профессор, Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, критик и писатель, член Союза писателей России, член Союза журналистов России.
Первый главный редактор журнала «Отчий край» (с февраля 1994 года по октябрь 2007 года).
Автор около 400 печатных научных работ, в том числе 13 книг и монографий. Занимался исследованием феномена русского «толстого» журнала 1860-1880 годов как движущей силы общественно-литературного процесса. Действительный член Санкт-Петербургской Академии гуманитарных наук.
Лауреат Всероссийской литературной премии «Сталинград».
Эссе «Он, конечно, раблезианец…» предложена к публикации вдовой В. Б. Смирнова Альфией Исламовной Смирновой.
ИЗЪЯТ ИЗ ЖИЗНИ, НО ОСТАЁТСЯ В КНИГАХ
(30.05.1948 – 9.04.2023)
Большой, розовощёкий, улыбающийся, бесконфликтный, доброжелательный, общительный, талантливый… Прозаик и поэт… Прекрасно разбирающийся в музыке и живописи… В журнале «Отчий край» я всегда с интересом читала его очерки о художниках… Был… Этот непостижимый глагол прошедшего времени совершенно не вяжется с образом творческого, жизнерадостного, душевного человека, нашего товарища, члена Союза писателей России Петра Петровича Таращенко! Но, увы, смерть без сожаления забирает от нас лучших! Забрала и его в ночь на 9 апреля 2023-го… Рано, безвозвратно! А сколько бы он мог ещё создать замечательных строк, «легко и непринуждённо»! Писательский Небесный ковчег пополнился ещё одним пассажиром. А ведь 30 мая Петру Таращенко, для многих просто Петя, исполнилось бы только 75 лет… Жаль, но люди не вольны изменить земные сроки.
Однажды мне довелось писать рецензию ли, отклик на книгу «Танцы близнецов» этого талантливого писателя (когда Петр Петрович выставлял её на Государственную премию Волгоградской области в сфере литературы). Может кто-то, прочтя мой материал, захочет перелистать страницы «танцев» и вспомнит по-доброму нашего замечательного друга и коллегу.
Члены Волгоградского регионального отделения ООО «Союз писателей России» выражают свои соболезнования родным и близким Петра Петровича Таращенко.
«ЛЕГКО И НЕПРИНУЖДЁННО»
О прозаической книге Петра Таращенко «Танцы близнецов»
Пётр Таращенко − человек разносторонний: физик и лирик, переводчик с английского языка; занимался научно-исследовательской деятельностью; преподавал в педагогическом институте… Говорю это, чтобы объяснить, откуда у автора книги завидное знание жизни своих героев – студентов, интеллигенции, творческих людей. Привлекло уже необычное название − «Танцы близнецов». Близнецы по крови? По гороскопу? Нет, это люди, похожие друг на друга по мировосприятию, по «лёгкости» жизненной поступи. Неисправимые мечтатели, радостно ощущающие житие.
Из-за подобной лёгкости даже бесконечные «пирушки», присутствующие на страницах книги понятны и объяснимы. Художник слова говорит и о них необычно.
Вслушайтесь только: «Солнечный луч отразился в бокалах с Араратом, преломился, распался на тысячу частей, и по белому потолку пробежали янтарные сполохи». Самой захотелось пригубить… Специально цитирую для «ярых сторонников трезвости» и ханжей, будто не знающих, как частенько живёт творческий народ в нашей стране – произносит тосты за успехи и неудачи, за встречи и расставания и просто от вселенской скуки, невостребованности и неустроенности. Правда жизни, которую автор сравнивает с танцем. Кто-то живёт в «темпе вальса», а есть ещё болеро, румба и даже танец живота (не зря в книге так много танцевальных выражений).
Книга Петра Таращенко − триптих: «Легко и непринуждённо», «Ломаная прямая» и «День независимости». Даже в заголовках частей автор пытается придать красивую форму реальности. Обладая литературным голосом, отличным от иных, он живёт как бы в своём художественном мире и создаёт такой же мир для литературных героев. Не боится экспериментировать с формой и содержанием. Будто играет с читателем, но не заигрывает. Его лёгкий слог сравним с танцевальными «па». Мне трудно определить жанр его книги, да так ли важно? Главное – проза нова и оригинальна по звучанию, написана интересно, читается с желанием и пониманием.
Но не смотря на некую «воздушность» сюжета и изложения (казалось бы) триптих пропитан щемящей ностальгией, и с каждой страницей автор заражает этим чувством читателя, особенно того, кто тоже жил во времени, определённом в произведении как «финальные декады прошедшего века». Смесь реалистичного с фантасмагорией… Таращенко умело выуживает из обыденности нашей жизни что-то не совсем обычное. Даже имена некоторых героев звучат странно: Катрин, Листопад, Валдомиро.
Части триптиха объединены общей идеей и темой, связаны сюжетно и композиционно, неизменно присутствие в них главного героя наряду с появлением новых персонажей. Повествование насыщено афоризмами, добрыми мыслями и намерениями. При чтении «Танцев…» тянет в далёкое от совершенства, но такое душевное прошлое, «когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли».
Мне вспомнился и ресторанчик «Поплавок» на Волге, и сопромат… Я, выпускница техвуза, знаю выражение: «Сдал сопромат, можешь жениться!». Сочувствую герою Таращенко, 8 лет тянущему лямку студента-заочника. Сопромат что Эверест! А если серьёзно, то слова эпиграфа «Ничто не вечно под луной, кроме наших иллюзий», можно дополнить – и кроме нашей памяти. Сам автор пишет: «В который раз поразился свойствам памяти, которая как некая виртуальная лупа детализирует события жизни, меняя временной масштаб».
Описательность П.П. Таращенко, при достаточной краткости в выражении мыслей, не перегружена штампами. Он успешно изобретает свои сравнения и даже мудрости. Например, «у мужчины только одна Родина – его женщина. Его любимая женщина». Думаю, за это не обидятся на автора ни малая родина, ни большая.
Многие литераторы любят передавать через описание природных явлений и пейзажей чувства, настроение и состояние своих героев. Не чужд такой приём и Петру Таращенко. При этом он демонстрирует прекрасные качества писательской «кисти», богатство палитры слов. Примеров множество! Лишь несколько приведу, на мой поэтический вкус. «…из-за реки поднялась багровая луна, изъязвлённая по краю слоистым ночным облаком». «Тополя южного бульвара стояли плотной стеной. Их пирамидальные кроны достигли ночных небес. Звёзды запутались в переплетении молодых побегов так безнадёжно, что казалось будут висеть над бульваром целую вечность, и на нём никогда не наступит день». «Около полуночи разлапистый клён, осенявший двор старого трёхэтажного дома в самом конце Южного бульвара, глухо застонал под порывом сухого ветра, и бездумный сизарь, примостившийся у одного из окон верхнего этажа, завозился, поскрёб лапами гулкую жесть и приподнял кожистое веко».
Кстати, о разносторонней талантливости Петра Таращенко… Я слышала, как бардовская семья Волобуевых исполняла песню на его стихи. А ещё на новогоднем вечере в Пушкинском зале Пётр Петрович оживлял рояль, наигрывая и напевая небезызвестное Yesterday…
Но вернёмся к «Танцам»… Не откажу себе в удовольствии, будто перемахнув на десятки лет назад, поделиться описанием «нашего» рынка, того, советского, не теперешнего, в пластиковых киосках… «Здание Центрального рынка было полно гулких вокзальных шумов: хрипло рявкал громкоговоритель, летели вдоль стеклянных стен милицейские трели, откуда-то с потолка, с рыжих от окислов ферм, обрушивались разжиревшие голубиные пары, безбоязненно шныряли под ногами и объяснялись… Ничья собака с отёчными глазами бродила между рядами, позёвывала»… Зримая картина, с настроением! В этом и заключается мастерство в литературе, которое, по определению, является умением писателя передавать в художественных образах правду жизни. Главное не то, что сказал писатель, а то, что сказалось в авторском тексте (чьё-то мудрое утверждение).
Итак, (словно торгуюсь после цитаты о рынке) что мы имеем? Прозе Петра Таращенко присущи: новаторство, оригинальность, чёткая сюжетная линия, композиционная последовательность и завершённость, прекрасное изложение, умело выписанные портретные и психологические характеристики героев и лаконизм при всём разнообразии художественных форм. Тема актуальна, как актуальна жизнь человека в обществе во все времена. Несомненны творческая индивидуальность автора, реальность мест и времени.
Кстати, вторая часть, повествующая о пребывании героев в городе Порт-Саид, служит ещё и своеобразным путеводителем по Египту, будто сам читатель путешествует, кажется, это называется эффектом присутствия. А подарок тамошнему губернатору в виде «донской казачьей плётки»? Ну не мог наш земляк хоть как-то не обозначить вольность Волги и Дона, особый нрав степняков. Всего лишь штрих, но такой красноречивый! Не из таких ли штрихов складывается эстетическая ценность произведения? И это скорее ответ, чем вопрос.
Людмила Кузнецова-Киреев,
член Союза писателей России
Справка:
КУЗНЕЦОВА-КИРЕЕВА Людмила Алексеевна – поэт, эссеист, Член Союза писателей России, член Союза журналистов России.
Родилась в 1957 году. Живёт в Волгограде.
Закончила Волгоградский инженерно-строительный институт.
Автор пяти поэтических сборников: «Не обмани меня, весна», «Разнотравье», «Заносит годы листопадами», «Заволжские страдания» и «Двенадцать соток рая».
Публиковалась в журналах «Отчий край», «Здоровье и экология», альманахах «Александр Невский» и «Верхний Дон», газетах «Казачий круг», «Грани культуры», «Волгоградская правда», «Волжская правда», «За Русь Святую», а также в коллективных сборниках — «Мамаев курган помнит», «Свет Родины» и «Между нами».
Лауреат литературной премии журнала «Отчий край» имени В. Б. Смирнова (2021).
