ИДУТ БЕЛЫЕ СНЕГИ…

Памяти Льва Кривошеенко

«Идут белые снеги,

как по нитке скользя…

Жить и жить бы на свете,

но, наверно, нельзя» –

весь вечер после печального известия о кончине волгоградского поэта Льва Сергеевича Кривошеенко (Бурлакова) в моих мыслях и на языке крутились известные строки Евгения Евтушенко, о многом говорящие… Да, «жить и жить бы на свете»… Но явившаяся из чёрной бездны болезнь остудила доброе, отзывчивое сердце, любящее страну, комариный Ленинск, Сталинград с легендарной улицей Мира… Сердце моего старшего товарища, преданное близким и друзьям, горячо бившееся в такт со стихами.

Ощутимая потеря для нашей поэзии, для тех, кто знал Льва Сергеевича, и для тех, кто ещё узнает о нём из его стихотворных сборников, из воспоминаний друзей.

Поэт ушёл неожиданно, едва успев отметить своё 85-летие… 11 февраля 2021 года его не стало с нами. Он поднялся, наверное, уже без помощи подружки-палочки, на звёздный борт «Небесного ковчега», махнув на прощание рукой, озарив нас светлою улыбкою.

Вечная память, Льву Сергеевичу Кривошеенко!

Вспомним же его добрыми словами из недавних публикаций о земляке (январь 2020 и январь 2021).

«СОХРАНИТЕ РАДУГУ НАД ВОЛГОЙ…»

«Но сколько же можно в рассветы влюбляться?..» − задаёт сам себе вопрос известный волгоградский поэт Лев Кривошеенко. «Мне сил не хватает всему удивляться» («Светает»). Лукавит, конечно… Хватает! Ещё как хватает, и самому удивляться, и других удивлять.

Со Львом Сергеевичем я познакомилась в 2015 году, а с его стихами − гораздо раньше. Мы сразу крепко подружились. Мне нравится беседовать с ним, слушать его. Это один из старейшин региональной писательской организации, член Союза писателей СССР (России) с 1964 года − столько всего знает, видел и помнит! Встречался с Анной Ахматовой, дружил с Михаилом Лукониным, Артуром Корнеевым… Близко знал Маргариту Агашину, Юрия Окунева и многих-многих тех, чьи портреты теперь занимают достойное место на стене памяти в Доме литераторов на Краснознаменской, 8.

Стихотворец лёгок на подъём. Попросят выступить в школе, библиотеке, музее − никогда не откажет. Седая голова, но юная душа! И его поэтические строки искренние, жизнеутверждающие, говорящие обо всём, что дорого – о Родине, большой и малой, о Победе, о ветеранах… Он верен классическому русскому слову: витиевато вдохновение, но прост язык…

О том, что особенно волнует поэта, говорят даже названия стихов: «Сапёр», «Землянки», «Генерал», «После боя», «Баллада о мужестве», «Танк», «Кинохроника 1943 года», «Награда», «Михаил Паникаха», «Звёздочка героя» и т. д.

«Я пишу о войне, о войне,

очень мало пишу о любви», −

признаётся Лев Сергеевич в стихотворении «В этом доме».

Да и как же не писать о войне человеку, принадлежащему тому поколению, которое знает, почём фунт лиха. Его ровесники провожали своих отцов на фронт, ценили каждую хлебную крошечку на столе… И писателя до сих пор не оставляет равнодушным «грозный год, правый берег реки, в почернелых снегах Сталинград».

Разве забудется такое?

…на заре неожиданно, слепо

Над страною нависла беда –

В полыхнувшее пламенем небо

Самолёты ушли навсегда!

«Аэродром 1941 года»

Поэт был ещё мальчишкой, когда на войну уходили ребята, рождённые в 1920−22-ых годах, в том числе и его брат… Позже он напишет о них стихотворение «Золотая молодёжь», считая, что, именно, на этот возраст пришёлся основной удар Великой Отечественной войны 1941-45 гг.:

Да, я эту породу

назову золотой:

От двадцатого года

и по двадцать второй.

 

Я обязан всей жизнью

 грозной юности их…

«Им поверила Родина, жизнь доверила им!»

Всё так! Но мысленно причисляю к «золотой» и молодёжь с 23-его по 26-ой (и рифма позволяет). Мой отец, рождённый в марте 1925-ого, тоже воевал. Пусть не с первых дней… но внёс свою кровную лепту в общую Победу. А сколько ещё таких!..

Лев Кривошеенко родился в январе 1936 года в Воронежской области. Но малой родиной считает город Ленинск, куда семья переехала с маленьким Лёвой. Мама поэта прежде жила в пойменном городке, и братья с сестрой появились на свет там.

«Я рос в степи под Сталинградом

на левом низком берегу.

Не охватить мне было взглядом

огня небесного разгул.

Смотрел я вечером подолгу,

отбросив створки у окна:

там, где-то там пылала Волга,

была за Волгою война», −

рассказывает литератор о беспокойном детстве («Воспоминание»), с теплом говоря о малой родине.

Редко в этот край степные ветры

пропускают табунки дождя.

«Ленинский район»

 

Она застенчиво невзрачна,

моя родная сторона.

Но по-осеннему прозрачно

со всех сторон остеклена.

«Октябрь»

Теперь писатель часто бывает у земляков ещё и как почётный гражданин Ленинска. Его приглашают на различные мероприятия и торжества, а то и просто отведать отменной ухи. А Волгоград дорог ему как город, в котором он давно живёт и которым гордится. О славной героической истории Царицына-Сталинграда-Волгограда звучит в одноимённом триптихе поэта:

«Я хочу в твою Вечную Книгу

Записать хоть одну строку»

Что ж, записал… И не одну!

«Каждый дом, и подъезд, и квартира,

И сердца навсегда сохранят:

С этой улицы – улицы Мира –

Нами был возрождён Сталинград!» −

смотрят на жителей и гостей города строки Льва Кривошеенко с каменной стелы на одной из главных улиц Волгограда (указать бы ещё имя сочинителя). Писатель убеждён:

Для народов стал вершиной Мира

над рекой приземистый курган.

«Высота 102»

 

Город мой, как тобой не гордиться,

ты крещён и огнём, и мечом…

«Признание»

По-моему, никто из местных авторов не создал стихов о Сталинграде больше, чем Лев Сергеевич.

…спят сталинградцы, снявшие погоны,

в ночь распахнув широкие балконы.

Какие сны им видятся? Как прежде,

в бока сухой врезается валежник,

а в памяти у них ещё остры

холодные солдатские костры.

«Землянки»

Лауреат Всероссийской литературной премии «Сталинград», Государственной премии Волгоградской области, пишет в стихотворении «Яблоки»:

Запомнил я на утренней заре

в развалинах стоящий Сталинград,

где на погнутом взрывом фонаре

электролампочки, как яблоки, горят…

Но, говоря о войне, поэт всегда думает о мире…

…в сердце пусть будет светло

двадцать второго июня,

да и в другое число…

«22 июня»

Он верит, что наша Земля «идёт к рассвету под высоким парусом зари!»

И совсем не случайно столько патриотических строк в книгах нашего земляка (а их 14), в том числе и в сборнике «В час рассвета», подаренном мне с добрым автографом. Лев Сергеевич тоже был солдатом: учился в Ленинградском военно-строительном училище, служил в сапёрной части. Об этом свидетельствуют стихи «Костёр», «У Невской лавры» и другие. О городе юности рассказывается в стихотворении «У Невы»:

Здесь ходил я три года в шинели,

Так похожей на серый гранит.

А вот пронзительное стихотворение «Кардиограмма матери» вроде бы не о войне, но всё-таки снова о ней… Поэт хранит пожелтевший от времени медицинский документ в память о той, кого уже нет с ним…

На ленточке протяжной пики часты,

с большими интервалами видны.

Они − как след всеобщего несчастья,

холодных и голодных дней войны.

Кстати, поэтический псевдоним Бурлаков происходит от материнской девичьей фамилии… Автор вспоминает, как родительница стойко переносила все лишения и невзгоды. Ей приходилось кормить маленьких детей жмыхом и отрубями… И ведь подняла, пятерых подняла!

А сердце самого литератора не всегда в печали, оно открыто и любви, и красоте… «Ну теперь ты скажи: существует любовь?!» − спрашивает он и сам же отвечает названием одного своего стихотворения: «Существует!» А какие прекрасные образы в его лирических строках! В них первый снег несёт «космическую свежесть и непонятный запах звёзд» («Первый снег»). А где-то там, «на краешке России» «прижался пограничный катер к осыпи железною щекой…» («Залив»). Во время грозы «насторожились, как радары, деревьев чуткие листы…» («Гроза») Поутру «начинают плавно восхождение бронзовые облака» («На заре»)… Осенью «мягко светел едва заметный бархатный пушок» на боках айвы («Айва»)…

И ещё сочинителю хочется «крикнуть людям будущих времён: «Сохраните радугу над Волгой, не оденьте радугу в бетон!..»  И он кричит («Радуга над Волгой»).

Мамой-матушкой называет лирик планету и советует ей не забыть «в январе развернуться на лето – снова солнцу подставить бочок!» («Мама-матушка»). Значит, верит в то, что с планетой ничего страшного не произойдёт. Но на всякий случай просит Небо:

Не деля на лучших и на худших,

помоги нам, Боже, стать людьми:

на своей ладони Всемогущей

ближе к свету нас приподними!

«Земляне»

Просит за всех нас…И да услышит Господь слова поэта!..

Как пойменные дали опустели,

летит листва, хрустящая листва.

В неласковой осенней канители

последние заметны торжества.

 

Вся пойма в ожидании особом

меняет очертанья и цвета,

стоят сады под потемневшим сводом,

как будто опустевшие цеха.

 

Во всём сквозит покорное согласье,

немой союз деревьев и воды,

но всё равно на ветках не погасли

светящиеся жёлтые плоды.

 

Зарубцевал их сильный южный ветер,

своим дыханьем северный обжёг,

и на боках пунцовых мягко светел

едва заметный бархатный пушок.

 

Я чувствую, как в медленном томленье

сочится в ветках капельками мёд,

а ведь её в последнее мгновенье –

той капельки − как раз недостаёт.

 

Вот-вот ударит серебристый иней,

его закрутит кольцами трава,

и, прочертив сверкающие линии,

о землю грянет спелая айва.

«Айва»                                                                                                                                           

И ЗАПЫЛАЛ КОСТЁР…

Под утро ударил дождь,

Верх у палатки провис.

Солдат пробивала дрожь…

Эх, костёр бы развести… Дровишек бы сухих… да где ими разжиться утром росным?.. Огонь, жующий сырые ветки, «зашипел и затих»…

«Если б бумага была…

А быть «у поэтов» должна», −

думал старшина, желающий во что бы ни стало отогреть озябших безусых солдатиков…

Скажете, к чему, мол, вольное изложение стихотворения «Костёр»? А помните, как литературный герой (по совместительству ещё и автор) смотрел на руки командира, «ломавшие мокрую ветвь» и..

Заветную вынул тетрадь,

что в голенище истёр.

Даже не стал её рвать…

И запылал костёр.

Почему привожу эти строфы? Да потому, что тот давне-далёкий костёр, проглотивший тетрадные листки, исписанные мелким почерком служилого поэта, разгорелся настолько, что до сих пор пылает. Костёр… освещающий и согревающий. Костёр поэзии Льва Кривошеенко! Не одну яркую строку внёс наш земляк в Вечную книгу города-героя на Волге, в увесистое литературное многотомье российское!

Храню два сборника, подаренных мне этим автором: «Вчера, сегодня, завтра…» и «В час рассвета». Открываю их, когда хочу получить заряд истинного патриотизма, жизненной стойкости, неувядаемой молодости. Да, да, молодости, вы не ослышались! Кто-то и в семнадцать стар душою и сердцем, а кто-то юн, несмотря на седины и годы, как мой замечательный друг, прекрасный поэт, свидетель многих удивительных историй из жизни волгоградской писательской организации, из жизни нашей страны.

Лев Сергеевич – умелый рассказчик. Слушаю его всегда, «раскрыв рот». Вот и в новогодние праздники сделала себе подарок − перечитала новеллы из книги «Вчера, сегодня, завтра…» О своих родных, о военном и послевоенном времени, о людях суровой поры поведал литератор в рассказах «Сталинградская шинель», «Котелок колодезной воды», «Гвоздик» и других. О первых юношеских чувствах повествуют новеллы «Обманщица» и «Голубые олени на шторах». Настоящей экскурсией в «музей» региональной писательской организации, которой исполняется в 2021 году 100 лет, можно считать страницы прозы названного сборника.  Например, новелла «Ответственный секретарь» − о Николае Ивановиче Мизине, о периоде, когда «в самом центре Сталинграда, за универмагом, в проулочке стоял двухэтажный флигелёк. На первом этаже была комнатка, на двери табличка: «Ответственный секретарь Сталинградского отделения Союза писателей СССР Н. И. Мизин»… А Дом литераторов появился значительно позже… Что-то интересное узнаёшь о Михаиле Луконине, Маргарите Агашиной, Валентине Леднёве, Иване Маркелове, о Евгении Евтушенко, о том, как принимали в Союз молодого поэта Лёву Кривошеенко… И о многом-многом ещё…

Я всегда улыбаюсь, читая «Письма «Ахметовой» − непридуманную историю, как молодой сочинитель, дослуживающий полгода в Кингисеппе, оказавшись в Комарово под Ленинградом, на даче своего наставника, литератора Всеволода Борисовича Азарова, имел поручение передать два письма азаровской соседке Анне Ахматовой. Забавная сценка из жизни Кривошеенко (Бурлакова)! Кстати, тогда изрядно «повеселилась» и Анна Андреевна, известная русская поэтесса. Она говорила потом, что у неё «давно не было такого хорошего настроения». Подробности того давнего случая утаю, потрудитесь прочесть сами. Возьмите в руки книгу «Вчера, сегодня, завтра…». Кто же нам, молодым и не очень, но более поздним, поведает обо всём на свете? Только посланники красивой эпохи, к ним отношу и литератора, отмечающего в январе этого года, семнадцатого числа, славное 85-летие.

С юбилеем, дорогой Лев Сергеевич! Радуйте родных, друзей, коллег и многочисленных читателей своим творчеством. Здравия и вдохновения! Пусть пылает костёр, подбрасывайте в него (уже в переносном смысле) новые листы с вязью стихов и прозы!

А с теми, кому известны только патриотические (военной тематики) строки юбиляра, поделюсь секретом: мой друг Лев Кривошеенко – прекрасный лирик, художник слова. Судите сами…

Издалека, из тёмной бездны,

летел на землю первый снег.

Зачем он падал – неизвестно,

но только падал он для всех.

Он неспокойный был на редкость,

в недвижном воздухе витал.

И на неровную поверхность

почти неслышно оседал.

И я с каким-то увлеченьем

следил подолгу, как кристалл,

насквозь пронизанный свеченьем,

на рукаве моём мерцал.

В голубоватых хлопьях нежных,

казалось, он с собою нёс

ещё космическую свежесть

и непонятный запах звёзд.

Ещё следы темнели чьи-то,

смеркалось в городе уже…

Но было так легко и чисто,

что чуть тревожно на душе.

«Первый снег»

Ветер смолк.

                  Совсем неслышно

хлопьями ложится снег.

На поляне сломанные лыжи

прислонились

                   к бронзовой сосне.

Девушка ладони согревала.

Синий свитер

                 в листьях и цветах.

И олень бродил по ним устало,

мял снежок

               на маленьких холмах…

«Акварель»

Людмила Кузнецова-Киреева,

член Союза писателей России