К 1210-летию  со дня рождения Мефодия

Византия шумит вокруг Мефодия, златотканная и приземистая, базилики плечисты, глаза икон прожигают душу.

Отец братьев – имена их неразделимы — друнгарий, офицер при стратеге, хорошего рода и богат; семь сыновей было в семье, но судьбы их не сохранила история; как не установить точную этническую принадлежность братьев: слишком национально пестра Византия.

Греки? Болгары? Возможно, теперь это уже не особенно важно.

Образование их, Мефодия в частности, очевидно – прекрасно на тот период времени; Мефодий делает, ступени различные проходя, военно-административную карьеру — пост стратега Славинии, византийской провинции, верх оной.

Что обычно тогда – постригается в монахи, решив идти по духовно-учёной стезе.

Память его чрезвычайна, как и способности, поражающие современников – с начала учительства Мефодия.

…Миссионерские цели ведут ко двору хазарского кагана, обещавшего, если его убедят, принять христианство; Мефодий, участвующий в миссии, помогает Константину, специально изучавшему еврейский язык, самаритянское письмо, в подготовке к полемике, что будет яркой и многословной, и, хоть согласно некоторым данным, Константин одержал победу в диспуте, каган новую веру не принял.

Будет моравская миссия: отъехав в Великую Моравию, Кирилл с помощью брата вершит свой основной труд, собственно и прославивший их имена, воссиявшие уже навсегда. Составлена славянская азбука, звуки уловлены в графические сети, на болгарский язык переводятся с греческого основные богослужебные книги…

Братья неразрывны, но Кирилла смерть принимает раньше.

Мефодий окружён учениками.

Как воспринимал смерть?

Едва ли скорбь по брату парализует его, возвращающегося в Великую Моравию…

Обстоятельства жизни и веры, изменившиеся там, делают жизнь Мефодия усложнённой: латинское духовенство препятствует всячески распространению славянского языка, как языка церкви.

Три года проводит в заключение в монастыре Райхенау Мефодий.

Однако, грядёт освобождение — жизнь странствий, проповеди и трудов продолжится.

Больше от легенды, нежели от подлинности?

Ну да – времена те не представить, как не вообразить интеллектуальное и психологическое содержание тогдашних людей.

Впрочем, человечество живо легендами, и легенда Кирилла и Мефодия – одна из самых ярких.

Александр Балтин,

поэт, эссеист, литературный критик