ПРИКОСНОВЕНИЕ К ТАЙНЕ

Известный российский прозаик Анатолий Ким уже не раз публиковался в «Отчем крае» — читатели имели возможность познакомиться с творчеством этого автора ещё в 2002-2003 годах по его повести «Моё прошлое». В 2019 году в журнале опубликовано новое произведение писателя и его соавтора Лилии Пономаревой — «Фиолетовая осень Хокусая». В 2020-м нас всех ждёт очередная «премьера» кимовской повести, а пока прикоснёмся к тайне…

Анатолий Ким родился в 1939 году в селе Сергиевка Чимкентской области, в семье учителей. Через некоторое время семья переехала на Сахалин. Важной вехой в биографии будущего писателя стала учеба в Московском художественном училище памяти 1905 года. Это пристрастие воплощать художественный образ на чистом листе в красках сопровождает его всю жизнь, и он умеет это делать, как никто другой.

Первый сборник Кима «Голубой остров», затем повесть «Собиратель трав» — в его прозе уже тогда чувствовались традиции русских философов, учения космистов Запада. Но настоящая известность пришла к писателю после выхода романа-притчи «Белка» (1984). Судьбы трех поколений русской семьи в XX веке легли в основу эпического романа «Отец-лес» (1989), проникнутого идеями апокалипсиса. Событиями литературной жизни стали романы «Онлирия» и «Сбор грибов под музыку Баха».

По его сценариям на киностудии «Казах-фильм» режиссером Ермеком Шинарбаевым сняты художественные фильмы «Сестра моя Люся» (1985), «Выйти из леса на поляну» (1988), «Месть» (1989).

В начале девяностых Анатолий Ким уехал в Южную Корею, где прожил пять лет. Результатом этого периода жизни стала вышедшая в 2003 году большая работа писателя — перевод на русский язык корейского народного эпоса «Сказание о Чхунян».

Преподавателем в Литературном институте имени А. М. Горького Анатолий Ким стал в 1983 году. Произошло это, можно сказать, случайно, экспромтом, после того как наш семинар был вынужден оставить Александр Проханов. Мы грустили и мыкались по разным семинарам, а от одного из писателей — создателя ленинианы — отказались, устроив даже некий микробунт. И тогда на помощь пришел Анатолий Андреевич. Это был его первый и последний опыт преподавания. Потрясающий семинар прозы начался с похода по памятным местам жизни в Москве Михаила Булгакова. Потом было много обсуждений, разборов наших хилых и несовершенных строк, но всегда присутствовали такт и стремление помочь.

Прошло почти сорок лет с той поры, а мы продолжаем дружить, время от времени встречаемся, поддерживаем переписку.

…Мне представляется, что неискушенный читатель, никогда «не глотавший» прозы Анатолия Кима, будет удивлен тем невероятным открытием, которое ожидает его при знакомстве с повестью «Фиолетовая осень Хокусая». Я тоже был потрясен тем, что прикоснулся к тайне. Читавший почти все, что создано этим писателем, я был удивлен непохожестью этой повести на все остальное — например, на «Сбор грибов под музыку Баха». Тогда мне, не познавшему по-настоящему творчества этого музыкального гения, загнанному скоротечностью сиюминутной жизни, показалось, что мой бывший учитель ушёл в эстетство, — красивое и литературно умелое, но не созвучное с моим представлением о действительности. Оно не пробуждало во мне того сопереживания, коим значима русская проза вообще и проза самого Кима. Мне даже захотелось перечитать «Собирателя трав» — эту первую его повесть, ставшую отправной точкой, некой высокой нотой, ниже которой опускаться нельзя в исследовании души человеческой. В исследовании самой природы, из которой человек вышел и в которую снова войдёт. Вот только кем войдет? И как?..

Помимо большого философского смысла на уровне библейского и вечного: а можно ли бороться со смертью, а если можно, то как и зачем — там были осязаемые запахи и конкретные поступки, было само море как живая материя, основа всего сущего. Там были и великолепная стилевая манера, присущая только Киму, и своеобразие мысли.

Об этом написано немало литературных исследований. О романах «Белка», «Лес» — докторские диссертации, причём не только в России, но даже в такой непонятной нам Японии. Честь и хвала этим ученым, но мне в этот мир головоломок, гипотез и открытых открытий не надо — умру, как муха в банке, на десятой странице от всяческих «измов». Я хочу испытать восторг от собственного открытия, чтоб ноготь невольно впивался в страницу под взволновавшей строчкой и чертил легкую борозду: да, чиркать в книге вроде бы нехорошо и надо бы записать понравившийся пассаж, но невмоготу оторваться от плавного течения прозы, в которой ты свой, и она для тебя, и про тебя. И ты лишь удивляешься, как это Ким смог вникнуть в таинство твоих, и только твоих отношений с женщиной, а женщины с тобой, о чем не расскажешь даже близкому другу.

Я не возьмусь судить, насколько свежи мысли этого писателя среди огроменных напластований философской мысли, я опасаюсь укоризны, что нет тут великих открытий, что кто-то другой препарирует художническое начало в творце более изощренно. Может быть, и так. Но для меня важнее и значимее, что я, как обыкновенный сотый и тысячный читатель, поверил ему. Я силюсь понять, как же он сумел так горячо, страстно выразить озарившее его чувство: «Лессировочная техника живописи масляными красками столь же богата и дивна, как и сама кожа на лице цветущей девушки. Но девушка с жемчужной сережкой в ухе довольно быстро состарилась, покрылась морщинами, кожа на ее лице перестала испускать золотистое сияние, а сама женщина улетучилась из жизни в беспредельный фиолет, где находимся и мы с вами, японец. Портрет же девушки с голубой повязкой поверх тюрбана, с влажными губами, с золотистыми глазами, с жемчужной сережкой в мочке уха — вот он, перед вами, и в зрачке правого глаза, в аспидной глубине темнеет мой силуэт, стоящий у мольберта с палитрою и кистью в руках».

Анатолий Ким не ставил задачу доказать в повествовании, что можно и нужно писать о художниках именно так. Просто его рукой, рукой по-настоящему талантливого властителя душ, водит, может быть, сам Господь и помогает с прозрением и проникновением в Великую тайну.

Александр Цуканов,

член Союза писателей России