К 170-летию Роберта Льюиса Стивенсона
«Что-то никак не пойму, раз всем помирать придется и вообще пропадать всему — зачем этот мир прекрасен и как праздничный стол накрыт?» — вопрошал главный неоромантик всех времён Стивенсон. Возможно, ответы в его книгах? Возможно…
«Ветер, как бы стараясь нам угодить, из южного превратился в западный. Мы без всяких затруднений прошли от северо-восточной оконечности острова до входа в Северную стоянку. Однако мы боялись войти в бухту, прежде чем прилив поднимется выше, так как у нас не было якоря. Нужно было ждать. Боцман учил меня, как положить корабль в дрейф, и скоро я сделал большие успехи. Потом мы оба молча уселись и принялись есть.
– Капитан, – сказал он наконец все с той же недоброй усмешкой, – здесь валяется мой старый товарищ О’Брайен. Не выбросишь ли ты его за борт? Я человек не слишком щепетильный и не чувствую угрызений совести, что отправил его на тот свет. Но, по-моему, он мало украшает наш корабль А как по-твоему?
– У меня не хватит силы. Да, кроме того, такая работа мне не по вкусу. По-моему, пускай лежит, – сказал я.
– Что за несчастный корабль эта «Испаньола», Джим! – продолжал он, подмигнув. – Сколько людей убито на этой «Испаньоле» и сколько бедных моряков погибло с тех пор, как мы с тобой покинули Бристоль! Никогда я не видел такого неудачного плавания. Вот и О’Брайен умер – ведь он и взаправду умер? Я человек неученый, а ты умеешь читать и считать. Скажи мне без обиняков, напрямик, мертвый так и останется мертвым или когда-нибудь воскреснет?
– Вы можете убить тело, мистер Хендс, но не дух, – сказал я. – Знайте: О’Брайен сейчас жив и следит за нами с того света.
– Ах! – сказал он. – Как это обидно! Значит, я только даром потратил время. А впрочем, духи, по-моему, большого вреда принести не могут… Я не боюсь духов, Джим. Слушай, я хочу попросить тебя спуститься в каюту и принести мне… черт подери, я забыл, что мне нужно… да, принеси мне бутылочку вина, Джим. Это бренди слишком крепко для меня.
Колебания боцмана показались мне подозрительными, и, признаться, я не поверил, что вино нравится ему больше, чем бренди. Все это только предлог. Дело ясное: он хочет, чтобы я ушел с палубы. Но зачем ему это нужно? Он избегает смотреть мне в глаза. Взор его все время блуждает по сторонам: то он поглядит на небо, то на мертвого О’Брайена. Он все время улыбается, даже кончик языка изо рта высовывает от избытка хитрости. Тут и младенец догадался бы, что он что-то замышляет. Однако я и вида не подал, что я хоть что-нибудь подозреваю».
Роберт Льюис Стивенсон, «Остров сокровищ»
Уверен, мало найдется в нашей стране людей, кто бы – кто раньше, кто позже, — не читал «Острова сокровищ». Феноменальный успех этого романа в России наблюдался изначально: в 1886 году книга эта уже была переведена на русский язык и стала востребована едва ли не больше, чем на родине автора. К слову, на родине редактор владелец детского журнала «Янг Фолкс», затеявший публикацию частями произведения Стивенсона «Острова сокровищ» в 1881 году, не раз корил себя за потерю интуиции: редакцию засыпали письма возмущенных читателей. Впрочем, интуиция его, все же, как оказалось, не подвела: первое книжное издание вышло, уже под настоящим именем, а не под псевдонимом «капитан Джордж Норт», как в журнале, в ноябре 1883 года. Тираж разошёлся не сразу, но успех был несомненен. Следующее, иллюстрированное издание «Острова сокровищ» принёс Стивенсону мировую славу.
В этом году, 13 ноября, исполнилось 170 лет со дня рождения Роберта Льюиса Бэлфура Стивенсона, шотландского поэта и прозаика, крупнейшего представителя неоромантизма.
Короткая жизнь Роберта Стивенсона, — он умер 44-летним, — была полна путешествий. Конечно, не таких, как описывал он в «Острове сокровищ» и других своих приключенческих произведениях. Он родился в Эдинбурге, в семье Томаса Стивенсона, потомственного инженера, специалиста по маякам, и с детских лет страдал бронхо-лёгочным заболеванием, что не помешало ему, однако, с ранних лет пристраститься к курению. Кроме курения, страстью Стивенсона с младых лет была писанина — под этим подразумевается тяга юноши к литературному труду. В отличие от многих героев моей рубрики «Хронограф», Роберт пользовался в своих литературных начинаниях поддержкой своего отца: так, очерк «Пентландское восстание. Страница истории, 1666 год» был издан небольшим тиражом отдельной брошюрой на деньги родителя.
Говорят, отец писателя приложил руку и к «Острову сокровищ» — так, бочонок с яблоками, в котором прятался Джим, подслушивающий Долговязого Сильвера, — его предложение.
В 1873 году вышел его очерк «Дорога»: сказалась еще одна страсть Стивенсона – к путешествиям. Так, например, он в 1876 году вместе с другом Уильямом Симпсоном совершил поход на байдарках по рекам и каналам Бельгии и Франции. Вернувшись в Эдинбург, Стивенсон выпустил книгу очерков «Путешествие внутрь страны». За год до этого он опубликовал в журнале «Темпл Бар» своё первое художественное произведение — рассказ «Ночлег Франсуа Вийона». В 1878 году, снова находясь во Франции, Стивенсон пишет объединённые одним героем циклы рассказов «Клуб самоубийц» и «Алмаз раджи», которые с июня по октябрь под названием «Современные тысяча и одна ночь» печатает в журнале «Лондон». Через четыре года серию рассказов под названием «Новые тысяча и одна ночь» он издал отдельной книгой.
Во Франции же Стивенсон познакомился со своей будущей женой Фрэнсис (Фанни) Матильдой Осборн и ее детьми – замужняя на тот момент дама была старше Роберта на десять лет, однако, как показало время, браки действительно совершаются на небесах: падчерица Изабэль Осборн впоследствии писала произведения Стивенсона под диктовку, а пасынок Ллойд Осборн стал и соавтором писателя.
Став после «Острова» знаменитым, Стивенсон закрепил успех «Черной стрелой» и другими приключенческими произведениями.
Однако в историю мировой литературы он вошел не только ими. Сочинив около пяти десятков стихотворений, вызванных воспоминаниями о детстве, он поделился ими с друзьями, не помышляя о публикации. Однако вскоре стихи увидели свет в сборнике «Свистульки», который автор переработал спустя несколько лет спустя – и он стал классикой детской поэзии:
Нам стулья темный дал чулан,
Подушки разные — диван,
И вот готов наш пароход
Лететь стрелой по глади вод.
У нас есть гвозди и пила,
Воды нам няня принесла,
А Том сказал: «Ты не забудь
Взять яблоко и пряник в путь!»
Теперь вперед в далекий край,
Пока не позовут пить чай!
Плывем мы день, плывем другой
И наслаждаемся игрой…
Вдруг Том упал, разбивши нос,
И я один теперь матрос.
Роберт Льюис Стивенсон, «На пароходе»
Через два года Стивенсон выпустил второй поэтический сборник — уже для взрослых, — и назвал его «Подлесок»:
Я говорю гадалке: — Что-то никак не пойму,
Отчего я люблю все вкусное, а невкусного в рот не возьму?
Отчего у мота веселый, а у жмота печальный вид?
— Легко загадки загадывать, — гадалка мне говорит
Я говорю гадалке: — Что-то никак не пойму,
Всем не везет на свете или только мне одному?
То уплывет рыбешка, то пташечка улетит…
— Легко загадки загадывать, — гадалка мне говорит.
Я говорю гадалке: — Что-то никак не пойму,
Отчего ребята заводят с девушками кутерьму?
И было бы что хорошее, а то — так сплошной стыд!
— Легко загадки загадывать, — гадалка мне говорит.
Я говорю гадалке: — Что-то никак не пойму,
Раз всем помирать придется и вообще пропадать всему —
Зачем этот мир прекрасен и как праздничный стол накрыт?
— Легко загадки загадывать, — гадалка мне говорит.
Я говорю гадалке: — Что-то никак не пойму,
Где же причина причин, почему на все почему?
От этих самых загадок в глазу аж слеза горит.
— Легко загадки загадывать, — гадалка мне говорит.
Роберт Льюис Стивенсон, «Гадалка»
С 1890 года Стивенсон жил на островах Самоа, пользуясь огромным авторитетом и любовью аборигенов. Местные жители даже проложили по собственному почину к его двухэтажному деревянному дому дорожку, назвав её «Тропа любящих сердец».
У Стивенсона по-прежнему выходили книги прозы и стихов. Вместе со своим пасынком Ллойдом Осборном Стивенсон написал романы из современной жизни «Несусветный багаж», «Потерпевшие кораблекрушение», «Отлив».
Писатель умер от инсульта в своем доме 3 декабря 1894 года. Предание гласит, что с утра и до вечера он писал «Уира Гермистона». Потом спустился в гостиную, пытался развлечь жену, которая была в тот день в мрачном настроении. Собрались ужинать, Стивенсон принёс бутылку бургундского вина. Внезапно он схватился за голову и крикнул: «Что со мной?» К началу девятого его уже не было в живых.
Самоанцы, называвшие Стивенсона Тузиталой, то есть «рассказчиком», подняли его, покрытого британским флагом, на вершину горы Веа, где и похоронили. Могила сохранилась, над ней прямоугольное бетонное надгробие, на котором написаны восемь строк из «Реквиема» Стивенсона:
Там, где под небом звездопад,
Рой могилу, я лечь буду рад.
Жизни я рад, смерти — стократ,
Лягу я там, где лечь я готов.
Там про меня ветер поёт;
Туч череда придёт и уйдёт;
Каждый покой приобретёт,
Сердце там засыпает без снов.
На гробе стих гравировать:
Шёл сюда я, и здесь мне лежать;
В порт приплывёт моряк опять,
В дом вернётся охотник с холмов.
Роберт Льюис Стивенсон, «Реквием»
Александр Рувинский,
член Союза писателей России
Подробнее – в рубрике ВОУНБ имени М. Горького «Хронограф» http://www.vounb.volgograd.ru/?option=view_post&id=1230
