КАК ПОЯВЛЯЮТСЯ ДОМАШНИЕ КИТЫ?

Просмотры 89

Троичность, тринитарность является важной составляющей русского мироощущения. Основывающаяся на Троице, триипостасности Единого Бога, она пронизывает всю нашу жизнь, выражаясь грамматически (три рода, три лица местоимений и глаголов, когда-то было три числа), логически (подсознательным стремлением обосновать мысль тремя аргументами), творчески (триптихи художников, музыкантов, поэтов). И Наталья Владимировна Барышникова находится в русле этой русской троичности. Её три книги содержат внутри явную и подспудную мысль о трёх составляющих поэтического творчества: вдохновения, формы и содержания.

Обычно поэзию трудно иллюстрировать. Художник должен не просто изобразить какого-то героя, натюрморт или некий пейзаж, как это происходит в прозаическом произведении, а попытаться понять внутренний посыл поэтического произведения, его сложные, порой неоднородные, по-разному понимаемые образы. Думается, что поэзию Натальи Барышниковой мог иллюстрировать только живописец, который сам пишет стихи. Таким оказался Александр Лаврухин, художник-символист, о котором искусствоведы пишут, что его графика остра и точна, загадочна и лаконична, она наполнена особой пластической лирикой. Иллюстрации Александра Николаевича прекрасно дополняют поэтические строки автора, заставляют ещё раз вчитаться в них, сопоставить своё восприятие с живописным образом.

Вторая книга носит несколько загадочное название «Домашний кит», она состоит из трёх поэтических разделов и повести «Фрэдина-вредина». Библионим вроде бы раскрывается поэтессой в стихотворении «Додедовские языки не зря возникли…»:

Что ни день — Солнце просится в колыбель,

В мой дом, что прирученный кит,

Осторожно садящийся на мель.

Но собственно поэтическая семантика лексемы кит преломляется через рифму скит, через упоминания о скитаниях («Все полудни испытывают на доброту…», «Кто ваял оглоблю впотьмах…») и даже о китайской розе, цветущей «в огромном горшке» («Почему не цветёшь, китайская роза, в огромном горшке…»). Потом эта китайская роза возникнет ещё раз в повести, щекоча «невесомые пятки» героини.

Кит-солнце заставляет вспомнить «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче» (1920). Казалось бы, ничего не связывает Наталью Барышникову с Владимиром Маяковским, нет в её творчестве аллюзий и прямых ссылок на творчество «агитатора, горлана-главаря», но образы и строки единого пространства русской поэзии могут неожиданным образом проявить себя в разных, порой противоположных произведениях. Нет, конечно, Наталья Владимировна не призывает вслед за Владимиром Владимировичем:

Светить всегда,

Светить везде,

до дней последних донца,

светить

– и никаких гвоздей!

Нет, её кит-солнце, он же человек

вышел прохладный из вод речных.

Он выплыл, строгий, из чёрных рек,

Из холодных страхов, из страхов ночных.

Он более сродни есенинскому чёрному человеку, который:

Водит пальцем по мерзкой книге

И, гнусавя надо мной,

Как над усопшим монах,

Читает мне жизнь

Какого-то прохвоста и забулдыги,

Нагоняя на душу тоску и страх.

Но и тут всего лишь имплицитная реминисценция, о которой, скорее всего, поэтесса и не думала. Ей ближе состояние радости общения с родными, воспоминаний о «грустном отце», посадившем («завещавшем») шиповник («Шиповник, завещанный грустным отцом…»), о бабушке Наталье Германовне Гусаковой, дипломированном филологе с 1946 года. Кажется, одним из любимых стихотворений Натальи Барышниковой являются строки о бабушкином платье, которые она включила и в первую книгу трёхкнижия, и в сборник «Домашний кит», и в автобиографию:

Достану бабушкино платье

довоенное,

Военное и послевоенное.

Оно и в радости,

и в горе откровенное –

Надеждой бесконечной пленное.

Жаль, ясным днем,

как и в неделю непогожую,

Мне не пройти в нём улицею спешною.

Я с детства выбирала ткань, похожую

На жизнь жестокую

и неизбежную.

В рецензии на первую часть трёхкнижия книгу «Сберкнижка» я писал, что Наталья Владимировна не пытается раскрыть тайну рождения стиха. Но всё же она часто задумывается об этом, не сообщая открыто свои мысли, а скрывая их в сложных образах задумчивых московских голубей:

Московские голуби впечатлительны.

И стихи

Слушают прямо с руки, задумчивы

и тихи.

Бок о бок трутся ребятишками-близнецами,

Глазками-матушками перемигиваются,

а бровками-отцами

Не ведут. Будто сами пишут стихи,

Балуют творцов, отпуская грехи

(«Голубиный триптих»).

Многие поэты в зрелости переходят на прозу. Не буду упоминать имён классиков, вспомню, например, что своими объёмными прозаическими творениями отметились волгоградские поэтессы Татьяна Батурина и Татьяна Брыксина. При этом поэтическое прошлое всегда проглядывает сквозь прозаический текст. Это же характерно для повести (автобиографической?) Натальи Барышниковой «Фрэдина-вредина». Разве не вторит поэтическим строкам рассказ героини о её чудесном сне:

Неподалеку кривлялась радуга, но он (Антон) задал другое направление. Его кудри казались мраморными, руки – гипсовыми, а свет над ним почему-то – живым. Мне не хотелось быть послушной самой себе, мне хотелось быть естественной. Притом что я совсем не знала его и он совсем не был знаком со мной. Мы плыли по оранжево-фиолетовому океану, брели по бледному хрупкому ручейку. Иногда пространство нас разворачивало и толкало так, что мы оказывались в объятиях друг друга и вечности. Случалось, что мои губы неожиданно ловили его затылок. Бывало и так, что он, как маститый экскурсовод своих миров, нашёптывая мне на ухо историю пилигрима-облака, нечаянно касался своей широкой, жёсткой развернутой к вискам бровью моей щеки.

Поэзия органично вливается в прозу Натальи Владимировны Барышниковой, соединяя в одной книжке неповторимое, характерное только для этого автора ощущение многообразия и красоты мира, сложности и простоты жизненных обстоятельств, веры, надежды и любви.

 Василий Супрун,

доктор филологических наук

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Заполните поле
Заполните поле
Пожалуйста, введите корректный адрес email.
Вы должны согласиться с условиями для продолжения

СОЗИДАНИЕ И РАЗРУШЕНИЕ В ТВОРЧЕСТВЕ А. БАШЛАЧЁВА

Словно выворачивал слова, созидая свой образ мировосприятия: гудевший яростным роком, одолевавший рок собственной судьбы Александр Башлачёв: И труд нелеп и бестолкова праздность, И с плеч долой всё та же голова,…

ГЕОРГИЙ ИВАНОВ, ОТРАЗИВШИЙСЯ В БОРИСЕ РЫЖЕМ

Сквозные, онтологические слова, самые простые, рисующие картины такой безнадёжности, и – парадоксально – олимпийского стоического спокойствия: Хорошо, что нет Царя. Хорошо, что нет России. Хорошо, что Бога нет. Только желтая заря,…

ДЕНЬ РУССКОГО ЯЗЫКА

Ко дню рождения Александра Сергеевича Пушкина  Онтологически совершенный звук «Анчара» недоказуем в своём совершенстве, как привкус счастья, какой ощущаешь, перечитывая «Зимнее утро»… Картина сладкой лени, отъединённости от мирских сует, весёлый…