Юрий Кузнецов рассматривал реальность через две призмы: лирического взрыва и метафизического осмысления. Надрывные, криком рвущие пространство стихи об отце, не исключают момента постижения всеобщей тайны: зачем всё так устроено?
Что на могиле мне твоей сказать?
Что не имел ты права умирать?
Оставил нас одних на целом свете,
Взгляни на мать — она сплошной рубец.
Такую рану видит даже ветер,
На эту боль нет старости, отец!
И мать, обращённая в рубец боли, и боль, не имеющая возможности постареть, — реалии, учитывая их мощь, чуть ли не от ветхозаветного словаря – как знать, может быть, и давшего возможность существовать мировой поэзии…
И ярый крик, завершающий стихотворение, обрывается холодной пустотой… За какой вдруг мерцает метафизически: неправда! Именно отец принёс счастье — жить.
Поскольку жизнь есть столь щедрый дар, что оправдывает все лихолетья, муки, горести, и существование стихов, совершенно исполненных и вибрирующих многими смыслами, подтверждает это.
А вот отец – идущий через минное поле солдат; идущий, живой, целостный, невредимый, превращающийся в следующий миг в дым…
Шёл отец, шёл отец невредим
Через минное поле.
Превратился в клубящийся дым —
Ни могилы, ни боли.
Вероятно, тема отцовства основополагающая в мире; без неё и мир бы не состоялся, но многие завихрения боли и мысли, связанные с этой темой, делают её не столь простой и ясной, как хотелось бы…
Желание расшифровать свои корни равносильно попытке понять загадку отца.
Большие исторические катаклизмы превращают людей в заурядную плазму, оптом лишая их жизней; стихи Юрия Кузнецова о войне даны под острым углом осознание общей трагедии через частную боль.
А не было бы боли – не было бы и победы.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
