Совершенно особый — крестьянский Христос. Он — просяная, росяная радость, он выходит из родной деревни, чтобы идти в другую, он — допрежь — был младенцем, несомым на руках такой русской Мати…

Я вижу — в просиничном плате,

На легкокрылых облаках,

Идет возлюбленная Мати

С Пречистым Сыном на руках.

Она несет для мира снова

Распять воскресшего Христа:

«Ходи, мой сын, живи без крова,

Зорюй и полднюй у куста».

Он — деревенский, но и от — интеллектуальных построений, мысль, проводимая Есениным, отдает мыслями Великого инквизитора Достоевского: распнут, непременно надо распять, что же еще делать? Не слушать же…
В каждом колосе бездна, и весь круг, все наличие людей — и живых, и мертвых — единый организм, хотя люди и мало чувствуют это.
Великолепно выразила Ахматова:

В каждом древе распятый Господь,

В каждом колосе тело Христово.

И молитвы пречистое слово

Исцеляет болящую плоть.

Образ Христа очень по-разному претворен в русской поэзии, и — растворен ею в читательском космосе. Волшебный и свой — только свой — Христос (будто вечный малютка) в цветаевском нежном стихотворение, подчеркнуто нежном, играющим кармином и розоватыми тонами:

Мой друг, незнанием томим,

Ты вдаль шагов не устреми:

Там правды нет! Будь вечно с Ним

И с нежными детьми.

И, если сны тебе велят

Идти к «безвестной красоте»,

Ты вспомни безответный взгляд

Ребенка на кресте.

Будто бунт и борьба оставлены, и даже спокойная, медитативная музыка Блока слышна в последних строках. Кто идет в финале «Двенадцати»? Христос ли? Но на таком — мертвенно-жемчужно-синеватом фоне — Христа не изображают… Не антипод ли его извечный?

…У Блока не спросить.

Мощно завершает стихотворение Пастернака «Гефсиманский сад» Христово слово: мощно, гулко отдаваясь в веках, исполненное такой силы, что завораживает она, вековечная:

Я в гроб сойду и в третий день восстану,

И, как сплавляют по реке плоты,

Ко мне на суд, как баржи каравана,

Столетья поплывут из темноты.

…Плывут столетья, не узнаем сути и правды суда мы, предельные материалисты, живущие ныне так, будто смерти нет.

…А вот — совершив временную дугу — прочитаем у А. Жемчужникова — строки нежные, кипарисовые, окропленные слезами, осиянные надеждой:

Свершилось! Кончены

предсмертные страданья.

Умерший на кресте положен

в гроб Христос.

И в пенье клироса

мне слышится рыданье,

И я роняю сам

скупые капли слез…

И надежда в России имеет признаки безнадежности; но все равно, все равно Христос наполняет русский стих разнообразно: и гармонией созвучий, и сложной полнотой содержания — в произведениях самых разных, порой вовсе противоположных, до — взаимоисключения — поэтов.

Александр Балтин,

поэт, эссеист, литературный критик

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here