Эйнштейн… Он весело показывает язык миру, хулиганя, понимая, насколько тяжеловесная косность бытования противоречит прорыву мысли…

Эйнштейн утверждал, что считать Бога наблюдателем всех наших поступков, не говоря душевных движений, есть гордыня: а он всегда педалировал скромность, воспринимая мир – главным образом космос – шаровым пределом гармонии…

Эйнштейн играет на скрипке: до сих пор спорят, хорошо ли он это делал; тонкие красноватые отсветы на теле инструмента, произведённом мистиком Страдивари, сплетаются в такие сложные орнаменты, что не отсмотреть их исток; Эйнштейну было необходимо играть, перестраивая нейронную сеть, дающую сложнейшие ассоциации…

Узоры мыслей рождают узоры формул, и переусложнение теории относительности повергло в недоумение многих.

Эйнштейн утверждал, что Достоевский дал ему больше, нежели Гаусс: в одежды мысли одеянный князь математики: имея в виду интуицию, позволяющую угадывать то, что предначертано угадыванию, но пока не открыто.

Е равно МС квадрат – мерцает над миром, осуществляя новые связи времени и пространства – двух кардинальных величин, между которыми распято наше бытие.

…всё усложняющееся, кстати; и жаль, что Эйнштейн не писал стихов – чрезвычайно интересно, как в словесных созвучиях воплотил бы он свою душу.

Множественность ассоциаций, и составляющая процессы-суммы мышления; выбрать главный цвет мысли! не завязнуть в ответвлениях.

…эфир, сложно согласующийся с классической физикой; аберрация света, наталкивающая на мысль о неподвижности эфира.

Скрипка звучит.

Излучение света, происходящее дискретно…

Белая, веками отстраивающаяся католическая школа, где учится Эйнштейн; состояние глубокой религиозности, оставляющее его к двенадцати годам…

Вольнодумец, читающий Канта; студент Политехникума, завершающий его с преподавательским дипломом; грядущее, зреющее виноградными гроздьями вселенной в невероятном мозгу.

…мозг Эйнштейна анатомировали: утверждается, что он был испорчен, как объект исследования: видимо, слишком жадным было любопытство.

Эйнштейн — скромный сотрудник патентного бюро, вливающийся в год чудес, когда сразу были опубликованы три его статьи, положившие начало научной революции…

Ультра-учёный глядит с фотографий – с той мерой нежности, за которой читается сожаление: может быть, оно рождено тем, что мир устроен, как устроен?

И – задорно показывает язык оному: мол, не обманешь…

Александр Балтин,

поэт, эссеист, литературный критик