К 120-летию Михаила Светлова
Звенят ритмы «Гренады», завораживающей поколений; раздаётся голос братства, словно получившего воплощение в стихотворение – отрицающим эгоизм, столь проевший ныне наши души…
1
Он песенку эту
Твердил наизусть…
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Лёгкость – борьбы, будет ли победа?
…а вдруг – это не важно, главное, чтобы жизнь не растрачивалась по пустякам…
Свобода – одна из иллюзий человечества, но сколь возвышена борьба за неё…
Худой, как жердь, М. Светлов был знаменитым острословом: с лукавым прищуром готовым высмеивать всё – себя в первую очередь.
Его шутки расходились, делались знаменитыми в литературных кругах.
Они сверкали: ярко и остро.
…в его поэзии жила прекрасная открытость жизни, и легко совмещались конкретика оной и романтическая приподнятость:
Четырем лошадям
На фронтоне Большого театра —
Он задаст им овса,
Он им крикнет веселое «тпру!».
Мы догнали ту женщину!
Как тебя звать? Клеопатра?
Приходи, дорогая,
Я калитку тебе отопру.
Скука и серость претили творцу «Гренады» — определившей имя Светлова: уже на всю перспективу литературной истории.
Он был советским человеком – в лучшем смысле оного понятия, и метафизический флер, наброшенный на ряд стихотворений, всё равно связывался именно с этим, советским ритмом бытия:
Как мальчики, мечтая о победах,
Умчались в неизвестные края
Два ангела на двух велосипедах —
Любовь моя и молодость моя.
Иду по следу. Трассу изучаю.
Здесь шина выдохлась, а здесь прокол,
А здесь подъем — здесь юность излучает
День моего вступленья в комсомол.
А вот – и чистая романтика:
К застенчивым девушкам,
Жадным и юным,
Сегодня всю ночь
Приближались кошмаром
Гнедой жеребец
Под высоким драгуном,
Роскошная лошадь
Под пышным гусаром…
Гусарство вообще не было чуждо Светлову: оно вспыхивает в разных строках его, пенится, вино льётся в кубки.
Жизнь трепещет и плещет.
Смерти нет – поэзия преодолевает её: если звучит и мчится «Гренада», дальше и дальше, через поколения, чтобы ни предлагало время в качестве анти-идеалов.
2
…странное понятие возраст: не успеешь обернуться: и вспыхивает сухие охапки дней, и сгорают, уходят дымом в неведомость, поэтому остаётся относиться к явлению возраста бережно: возможно – так:
Когда исполнится двадцать шесть,
Стараясь спокойным быть,
Ты смотришь назад, ты годы свои
Называешь по именам.
Еще не настал
Обеденный час,
До ужина так далеко!
Каким это образом, черт возьми,
Получается двадцать шесть?..
В этом «Поздравление» Михаила Светлова нет ничего от силы и рокота «Гренады», от лошадиных копыт, бьющих землю, от неистовства парня, пошедшего защищать чужую страну…
А – ритмы «Гренады» долго разносились, став одним из самых знаменитых стихотворений определённого периода времён:
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко» — песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая —
Степной малахит.
Вспыхивал этот живой малахит, переливалось стихотворение огнями мужества, спокойной стойкости и безудержной отваги…
Поэзия должна быть романтична.
…совершенно неожиданно увиденная дорога – и поезд идущий, оснащённый позвонками, превращается в живое существо: словно почувствовал поэт необыкновенное единство всего:
Мосты и тоннели,
Холмы ц отроги,
Равнины и солончаки…
И поезд проходит,
И профиль дороги
Колеблет его позвонки.
Ясность поэзии Светлова была хрустальна; плотность её начинки… кони, поезда, холмы, люди – велика чрезвычайно: каждый называемый предмет отличался резкостью ракурса.
…есть жуткое стихотворение «Двое»: где штурмуемая, как крепость, тайна смерти, остаётся, конечно, тайной, опаляя сознание читающего мерой зафиксированной ситуации:
Они улеглись у костра своего,
Бессильно раскинув тела,
И пуля, пройдя сквозь висок одного,
В затылок другому вошла.
Их руки, обнявшие пулемет,
Который они стерегли,
Ни вьюга, ни снег, превратившийся в лед,
Никак оторвать не могли.
Тогда к мертвецам подошел офицер
И грубо их за руки взял,
Он, взглядом своим проверяя прицел,
Отдать пулемет приказал.
Но мертвые лица не сводит испуг,
И радость уснула на них…
И холодно стало третьему вдруг
От жуткого счастья двоих.
Жёсткая стальная синева стиха, завершаемая неожиданной улыбкой счастья в смерти, словно протыкает штырём обычную жизненную логику.
Много намешано в поэзии Светлова; многое входит в мир его: и, пространно протягивающая лучи в наши дни, даёт она образцы интеллектуального блеска, которому сложно возразить…
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
