Евгений Замятин – это… обо всём мире… Но это и… земляное, каменное, провинциальное, замшелое…
Жизнь, изъятая из тогдашней реальности, и вместе – такая, какой быть не должно. Замятин не судит Барыбу: просто констатирует – такой едун, какого свет не видел: гораздый разгрызть за полбулки камень…
Кто бы позавидовал подобному умению?
Пейзажи даны строго, сухо и чётко: тут скорее графика, нежели живопись; но и живопись тоже… почему-то отдающая мирискусниками.
Сложно плетутся ассоциации; но чеканные, друг к другу тесно поставленные строки Замятина способны испугать: кажутся, рогатыми они: зазевался – уколют.
Роскошно трясётся в коляске купчиха, колышутся пуды мяса: неужели в сей туше спрятана душа?
(Не захочешь – вспомнишь Северянина: Мясо наелось мяса, мясо наелось спаржи…).
…разное с Барыбой произойдёт: и пощекочет судьба, и сладостью побалует: а ощущение – ничего нет: дырка круглая, мерзкой шерстью по краям поросла; всё втянула рыбья её чернота…
Не-люди?
Те, что разовьются дальше в нумера?
И стиль, стиль «Уездного» – сухой этот, как будто обглоданный, а такое впечатление производящий…
В «Алатыре» — помимо прочих прелестей – дана блестящая пародия на провинциальную графоманию (теперь разросшуюся до интернет-космических масштабов):
Наш новый господин почместер,
Замечательный человек.
А по мне раз в десять
Умнее тут всех
И когда мне представлялся,
То мне рукопожал.
Я восхищался
И навек его уважал.
Милейший Костя – жалкий и нежный, абсолютно не чувствующий стиха, не умеющий писать – мечтающий выбиться в сочинители…
В остальном – та же провинциальная трясина: тяжёлая, засосёт, чавкая, не отмоешься, выясняй потом – есть ли у тебя внутреннее устройство, в просторечие именуемое душой, али одно пищеварение…
Замятин был неизменно верен выработанному стилю: только он подходил для достижения цели; и хоть в самом его известном романе стилистическое повествование несколько сгущается, всё равно – нет-нет, да и проглянет – основное это, остро режущее.
Там всё жутко – в недрах «Мы»…
…думали – о Советском Союзе, не печатали.
(Да и Оруэлл, казалось, о советской махине).
А получилось – обо всём мире, что очевидно теперь: в недрах цифровизации, под чёрными крыльями сплошных технологий, постепенно выдавливающих из человека сущностное его содержание – мол, не хлебом единым (не одними инстинктами, то бишь, и рефлексами)?
Да нет – только им, единым, единственным.
Нечто большее останется узким группкам, ловко управляющим нумерами.
…голос Замятина силён и резок, и вещает он о страшном: вещает сухо, ясно, предупреждающе.
Но сколько бы не читали – не слышат…
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
