Давидкопперфильдовская муть, растянувшаяся на несколько сот кратких, и таких полноценных страниц, произвела впечатления на миллионы; производит и теперь… Приключение Холдена Колфилда, мечтающего спасать детей от падения в пропасть, горели ранами трепетности и нежности…
Но всё – упрятано под маску подростковой грубости: своеобразной защиты от колышущегося, непонятно-взрослого, наседающего со всех сторон мира…
…его самого – Холдена – надо было спасать: от взросления, врастания во взрослую жизнь.
В какой-то мере – это записки эскаписта; но сколь красиво рисуется в сознанье: дети, ничего не знающие про обрыв, несутся, весёлые, резвясь, к нему, сломя голову, и тут изо ржи выскакивает чуть подросший мальчишка, хватает их, смеющихся, предупреждает, спасает.
Что может спасти нас?
Только доброта – у красоты это явно не получается: слишком теснима всей некрасивостью жизнью, тотальной несправедливостью социума, бесконечным напластованием досадных мелочей, скрывающих от нас главное.
Добрый порыв – уже сам по себе – дорогого стоит.
Холден, в сущности, ребёнок – в период затянувшегося пубертатного криза: мир взрослых не приемлем, но другого никакого нет, и…так и не поймёшь, куда деваются утки зимой: с пруда в парке.
История семьи Гласс печальна, конечно: Гласс – стекло: представлены люди, насквозь прозрачные – пред предложенной явью, где солирует зло.
Прозрачные: а как будто с ободранной кожей, воспринимающие жизнь обнажёнными нервами.
— Не смотрите на мои ноги! – требует у незнакомки в лифте человек, который через несколько минут покончит с собой.
В прозрачном буддизме – ноги: символ души: то есть – не лезьте мне в душу.
Мир лезет постоянно, причём в худших своих проявлениях, оттого-то и все трагедии.
Всем больно – всех объединяет боль; персонажам Сэлинджера, кажется, больно вдвойне; они все – братья по боли.
Помимо того, что вообще все мы таковы…
И длится, вновь повторяясь путешествие Холдена, и продолжаются, тонко отсвечивая разным, такие непростые, с мерцающими смыслами рассказы, и плотники, вздымающие стропила выше, не объяснят нам устройство этой высоты…
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
