К 170-летию «Фрегата «Паллады» Ивана Гончарова
Великолепный, сонной аурой… почти буддистского не-деяния окружённый Обломов: и – противостоящий ему фрегат: долго и страстно плывущий сквозь водные пространство, словно прогрызающий громады волн и глади: ради знания, ради – романа Гончарова, находящегося, как будто, на ином полюсе: противоположном Обломову.
Ведь в Гончарове самом было много от Ильи Ильича, — созидая образ, он словно растекался счастьем, черпая из себя (другое дело – Штольц, там, вероятно, Гончарову, приходилось фантазировать, комбинируя фантазии и наблюдения).
И тут – просоленный ветрами путешественник, взобравшийся в Кронштадте с чемоданами на борт фрегата «Паллада»…
Зачем ему надо это было?
Чувствовал необходимость подобного действа?
Или «Фрегат «Паллада» вызревал в недрах души, требуя воплощения?
Так, или иначе, Иван Гончаров оказался в роли путешественника – и русская словесность сильно выгадала от этого.
Путевые заметки о долгом, цветном, сверкающем плавание в Японию и обратно.
Стиль Гончарова лепной и узнаваемый: он пишет детально, скрупулёзно, густо, словно мёдом заливает страницы; он, кажется, боится упустить хоть что-то из многочисленных деталей мира, тех колоритнейших подробностей, что и создают пространство оного…
Он… по собственному признанию бежал от открытого окна, потому, что дует: а тут отправился в немыслимую даль…
Словно литература требовала жертвы: и Гончаров принёс её, не жалуясь, но извергаясь словом на бумагу, оживляя её, давая вторую – уже вечную – жизнь путешествию.
В общем, он и сам не знал ответа на вопрос: что его, гурмана и гедониста, потянуло, поманило, ввергло в плавание…
Азия – на фоне Европы тех времён – выглядит отстало.
Язык Гончарова пышет современностью: он современен: огромному дару писателя, и вечности – в которую уводит путешествие.
Интересно, как писатель декларирует интерес ко всем культурам, — открытость их разнообразию есть элемент русскости, реальный феномен русского сознания.
Как сейчас – в годы технологического однообразия?
…сквозь различие меняющихся географических точек просвечивает постоянство авторской позиции: оно благородно неизменно, и напитано пульсирующим интересом ко всему, раскрывающемуся вокруг.
Мир корабля свой: и через него будто осваиваются мыслью чужие миры.
Но экзотическую романтику, её – отчасти фальшивую приподнятость – Гончаров опровергает: и техникой своего письма, и авторской позицией.
…и плывёт замечательный фрегат, и вновь и вновь увозит не менее замечательного Обломова вдаль: чтобы расширялись и расширялись: русская мысль и русская литература.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
