Где Артур Шницлер – со своими венскими фантазиями, а где Нью-Йорк девяностых…почти уже нулевых годов? Но Стэнли Кубрик резко заинтересовался ходами некогда популярного австрийского писателя, чувствуя в них биение вечности, протекающее по проводам современности: с её усложнёнными ощущениями, и извечным делением на богатых и бедных. Великолепие фильма «С широко закрытыми глазами» завораживает…
Всё пышно, всё чрезвычайно, всё пронизано элитностью: от вальса Шостаковича, под который начинается фильм: вальса, подразумевающего бал, который – в свою очередь — подразумевает аристократию, то есть элитность…
Название фильма знаково: мы живём наощупь, часто не подозревая следующего шага, и тем более — не зная последствий оного…
Широко закрытые глаза – есть невозможность осознать больших процентов феномена жизни: если вообще попробовать исчислить на сколько процентов она понятна, запутаешься, как Круз в отношениях со своей тогдашней женой Кидман…
(После фильма они, кажется, развелись – нагрузка его психологическая ужасна.).
Она ужасна – и роскошь визуального ряда словно призвана несколько смягчить её.
Она ужасна – подоплёкой: осознанием того, что люди, в чьих руках деньги и власть, служат силе, которая противоречит человеку: всему лучшему в нём: силе, противостоящей световой мудрости Бога.
Ведь действо, показанное во дворце, на которое, став жертвой праздного своего любопытства, попадает герой, исполняемый Томом Крузом, абсолютно понятно: и роскошь дворца, где творится оно, словно доказывает, что тьма покровительствует богатству.
И власти, как это ни страшно: ибо две эти штуки настолько переплетаются всеми волокнами, что не разорвать их никогда.
…эстетика фильма необыкновенна: здесь явь, как будто показанная через зыбкую янтарную плёнку; превалирующие тона – золотистый и зелёный, хотя и тьмы довольно, что логично.
Отдают ли отношения героев фрейдизмом?
Весь фильм пропитан раствором физиологии: сильным, тягучим, каким-то…паскудным: настолько, что вспоминается описание одного из слоёв мироздания, сделанное Даниилом Андреевым: Дуггур, где всё вообще построено на разнообразие совокуплений; и насколько, читая Андреева, сомневаешься в данных им картинах, настолько, погружаясь в недра фильма, веришь в существование этого слоя.
В недрах фильмах, сделанного так, что в него можно войти, как в дверь, — всё физиологично.
Никакой световой вертикали.
Фильм страшен и этим: богатство словно закрывает путь подъёма вверх.
Страшен ещё и ощущением: власть богатых настолько незыблемы, распущенна и чудовищна, что ничто не может её поколебать: здесь, на земле…
…фильм струится, перетекая из кадра в кадр, он завораживает суммами оных, он предлагает осознать то, что требует таких изменений социальности, что революция 17 года покажется просто репетицией оных…
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
