Округло звучит «Отчий край» (№4 за 2022 г.): хлебом пахнет, материнское тепло ощущается; и поэзия журнала такая же — округлая и объёмная, рассыпающаяся радугой всего родного, светового…
Недавно отметивший серьёзнейший юбилей Станислав Куняев представлен ретроспективной панорамой поэтической мистерии, тонко трактующий действительность русскую:
Пожелтел и повысветлел лес,
скоро сёмга рванётся на нерест,
есть свидетельства — знаки небес,
жёлтый мох да сиреневый вереск.
Дух сиротства… Не зря на Руси
почитаемы пахарь и плотник,
а не баловни праздной стези —
не рыбак и не вольный охотник.
Грусть – неизбывный спутник русского поэтического дела: сказывается и история, и просторы, и вечная несправедливость распределения всего; но грусть Куняева – светлого отлива: она – от высоты прозрачных небес, куда устремлены русские души, и – какие (хочется верить) помогают выжить.
…глобальное озеро Владимира Кострова – будто от просторов вод, из-под каких никак не всплывёт райский Китеж; и интонации костровского стихотворения – столь же яркие, какими цветами должны сиять росписи фантастического рай-града:
Снова сердце и болит, и стонет,
поплавком ныряет поутру.
В красные, озябшие ладони
голубое озеро беру.
Реют чайки белые, как флаги.
Кони в поле начинают ржать,
и неумолимой тёмной влаги
ни за что в руках не удержать.
Необыкновенна музыка поэзии Владимира Кострова — она: будто от пластов тишины, точно исходящих от озёрных вод, от задумчивых рощ, от высоты и величия пейзажа, который ощущается кожей сердца, сердцевиной души…
…двойственность сознания, амбивалентность современного человека хорошо переводится в поэтическую музыку Юрием Ерохиным: с философским подтекстом, с метафизическим огнём, чей прихотливый рисунок позволит чётче осознать предложенную реальность:
Торопиться некуда. Выпадут стихи,
Словно ливень сумрачный; в полночи глухи
К времени бездарному, к похоти купцов,
К выдоху угарному храмовых отцов.
Перед сном их выдумал трезвенник, аскет
Или утром вымолвил, поглядев на свет.
И от мыслей пасмурно, и пытает страх,
Но стихи, как аспиды, как сухих устах.
Сложность космоса человеческого исследуется Галина Богапеко с искренностью солевого опыта и особенностями индивидуального поэтического дара:
Строга зима — в стогах сугробных,
Стогна не чищена давно,
Шуга рыхлится на дорогах,
Деревья в белых кимоно…
Тоска, морозная тоска
У старика отставника.
Полез в сундук, из сундука
Достал сюртук и ордена —
Награды «старого совка»…
Трагедия вспыхнет: трагедия прожжёт острыми лучами белизну зимних риз, снежное это великолепие…
Но изначальная трагичность жизни не отменяет эстетических высот поэзии.
…одновременно: и всепримиряющее и богоборческое совмещает поэтическая метафизика Натальи Барышниковой, анализирующей острыми строчками скорость момента жизни, горького и сладостного:
В черный свитер облаченный,
Плачет мальчик обреченный.
Под высокими вратами
Старец кается годами.
Ангел входит в мир иной
С человеческой виной.
И Господь, потупив взор,
Оставляет в доме сор.
…жёстко звучат стихи Владислава Декалова: принадлежащего к постсоветскому поколению: то есть свидетелю такой невероятной социальной (и прочей) мешанины всего, что сложно выделить нечто метафизически-золотое:
Ваши свинцовые головы, над ними — немытые облака.
Выше космический мусор — пачки скисшего молока,
книги дурных писателей, призрак станции «Мир»,
тени на сводах платоновых альтамир.
Может быть, это листья забытых предков идут под нож,
может, подножным кормом становится их гундёж.
Прошлое дальше самых смелых его преград.
Настоящее так и не обернётся. А я и рад.
Тяжёлые ритмы организуют поэтическую правду поэта…
И всё равно – «Отчий край» даёт современную поэзию в лучшем аспекте, ибо поэты, представляемые журналом, всегда идут от света.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
