Оптика Арсения Тарковского – помимо особых, присущих только ей свойств – укрупняет каждый кадр бытия, заставляя всматриваться в него, внимательнее относиться к естественному процессу жизни…
Кухарка жирная у скаред
На сковородке мясо жарит,
И приправляет чесноком,
Шафраном, уксусом и перцем,
И побирушку за окном
Костит и проклинает с сердцем.
Обстановка кухни вырисовывается за толстым плечом кухарки, костерящей побирушку: два полюса жизни обнажаются безжалостно, и туго и ярко, сочно и смачно нарисованная картина заставляет лишний раз задуматься о несправедливости такого роскошного мироустройства…
К тому же:
А я бы тоже съел кусок,
Погрыз бараний позвонок
И, как хозяин, кружку пива
Хватил и завалился спать:
Кляните, мол, судите криво,
Голодных сытым не понять.
Тощая душою избыточная сытость.
Умеренная – необходимая не только, чтобы существовать, но и чтоб работать, не говоря – творить…
Ярый голод, готовый жрать сам себя; и бледная худоба молодого поэта, который:
У, как я голодал мальчишкой!
Тетрадь стихов таскал под мышкой,
Баранку на два дня делил:
Положишь на зубок ошибкой…
И стал жильем певучих сил,
Какой-то невесомой скрипкой.
Сравнения Тарковского алогичны и феноменальны: они рисуют мир контрастными красками, заставляя по-иному видеть предметы…
Эта видимость – сквозящая: сквозь плотное тело скрипки проступают небесные лучи, несущие совершенные слова стихотворения.
…поэт сквозит рыбачьей сетью, и может висеть над землёй: словесно дана ситуация голодной молодости, но в ней, как в капле воды – вселенная, отражается предназначение поэта: парить…
Совершать полёт и оставлять наследие, которое позволит сделать это другим…
Финал стихотворения высок, как всё оно: он примиряет с жизнью, какой бы она ни была, и он поёт жизнь, дарующую возможности подобной поэзии.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
