К 495-летию Альбрехта Дюрера
Можно сосчитать все ворсинки шкурки зайца, можно заглянуть в его таинственно мерцающие, точно полные своеобразным знаньем глаза… Рисунок Дюрера, относящийся к натурным штудиям художника, подкрашен коричневой краской, что придаёт дополнительную объёмность…
Отец Дюрера был ювелиром, прибывшим в Нюрнберг из Венгрии, Альбрехт был одним из восемнадцати детей: большинство умерло рано…
Латинская школа, которую посещал Дюрер, совмещалась с работой в ювелирной мастерской, к которой привлёк его отец, логично видя в сыне продолжателя дела.
Диптих с портретами родителей показывает прекрасные лица…
Нежно лучится добротой мать, строг, сосредоточен, вглядывается пристально в пространство отец; но Дюрер владел уникальным мастерством: в лицах, представляемых им на портретах, словно суммы внутренних состояний человека свёрнуты в бутон лица, что производит впечатление глобальности живописного мастерства – помноженного на тайное знание.
Уступив просьбам сына, отец отдаёт его в ученичество к художнику; обучение завершается традиционными странствиями…
Они необходимы были: ибо обогащали знанием мастерства других художников; хотя кажется, Дюрер владел оным мастерством изначально, отприродно.
«Дворик замка в Инсбруке», представленной акварелью, поэтичен и уютен одновременно; пустынный, он словно одет ореолом тайны, и вместе – в него можно войти.
Автопортрет 1498 года несколько статуарен, что не уменьшает сияния, исходящего от работы.
Разумеется, Дюрер путешествовал по Италии; хотя основные периоды его деятельности связаны с родиной, со двором Максимилиана I, в частности.
Вот портрет императора: седые власы и приглушённый взгляд; головной убор с эмблемой и чуть вскрытый гранат в руке…
Дюрер примкнул к Реформации; знакомства с трудами Мартина Лютера имело значение для него.
…тысячи рисунков Дюрера доказывают, насколько всё одушевлено, переполнено жизнью, гудит (пусть приглушённо) её плазмой…
«Четыре апостола» — глубина Слова, раскрытая, кажется, во внешности людей, слышавших это слово от изначального носителя.
Тайна Дюрера огромна – как его мастерство, как – его же – бессмертие.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
