«О мужестве писателя» Юрия Казакова набатно звучало: необыкновенною насыщенностью: со словами, кругло и таинственно светящимися изнутри: как всегда, впрочем, у беспрецедентного стилиста Казакова: дававшего подлинную поэзию прозы.
Но статья рвалась тяжёлыми ритмами шероховато-шершавой правды яви: тогдашних времён, когда литература воспринималась самосознанием народа, и обладала ценностью неоспоримой: декларированной на государственном уровне, что, разумеется, имело свои издержки, однако, позволяло писателю и жить своим трудом, и быть уважаемым членом социума.
Конечно, Юрий Казаков не представлял времён, подспудно зреющих в советском обществе: поправка сегодняшнего дня подразумевает условность существования в нём писателя.
Такой профессии нет: как сможешь устроится, так и будешь… жить: или пропадать, полагая, что служишь субстанциям, чьё наличие не измерить.
Служение слову?
Это – вариант донкихотства: а оно в современном, пропитанном чёрным раствором прагматизма мире, не приветствуется.
Хватит сил – пиши… для себя, для предполагаемого альтер эго, для изданий, чьи тиражи не подразумевают сколь бы то ни было обширной аудитории.
Литература стала чем-то вроде филателии, или увлечения разведением кактусов: просто один из видов деятельности, мало связанный с оплатой к тому же…
Литература, как род развлечения?
Но…тот же Казаков никого не стремился развлекать: словесно показывая меру и глубину жизни, демонстрируя феноменальные возможности слова.
Жизнь эта изменилась круто.
Теперь, чтобы быть писателем требуется не мужество – героизм.
Героизм, которого никто не заметит…
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
