Артюр Рембо… Буянил, опрокидывая представления о поэзии; рвал пространство звуком, а душу – избыточным напряжением бытия; ненавидел мать и набожную муть городка, где пришлось родиться, противостоящего поэзии и всяческому дерзновению…
Вдруг становился нежен, как шёлк, как мягкость летней травы:
Глухими тропами, среди густой травы,
Уйду бродить я голубыми вечерами;
Коснется ветер непокрытой головы,
И свежесть чувствовать я буду под ногами.
Мне бесконечная любовь наполнит грудь.
Но буду я молчать и все слова забуду.
Я, как цыган, уйду — все дальше, дальше в путь!
И словно с женщиной, с Природой счастлив буду.
(Перевод М. Кудинова)
Стремился ли к бесконечной любви?
Котёл, кипевший в душе, был переполнен разными эмоциями, в том числе солью гнева; и Париж, распускающийся тысячей огней и мелодий, притянул магнитом…
Там же Верлен, способный понять необычность напевов, и языковую переизбыточность их; там же революция: баррикады, громоздимые из тележек и прилавков, стрельба, возможность низвергнуть в бездну власть сытых, никогда не берущих билеты на пьяный корабль:
Я плыл вдоль скучных рек, забывши о штурвале:
Хозяева мои попали в плен гурьбой –
Раздев их и распяв, индейцы ликовали,
Занявшись яростной, прицельною стрельбой.
Да что матросы, – мне без проку и без толку
Фламандское зерно, английский коленкор.
Едва на отмели закончили поколку,
Я был теченьями отпущен на простор.
(Перевод Е. Витковского)
О, сколько ж существует русских «Пьяных кораблей»!
Неистовство, ведущее поэта, становится вектором поэзии его: и количество чудес, происходящих в каждом четырёхграннике строфы, зашкаливает.
Рембо требовался Левиафан, ему необходимы были грандиозные масштабы, пути, стягивающие всю землю: он мечтал вырваться из себя, даже из магического притяжения собственного дара, чтобы улететь, став лёгким и сквозным, в неизбывность неизвестности…
Есть ли небесный привкус в его стихах?
Сколько угодно: хотя – и тяжелы они плотной вещностью своею, и магия их мерцает алхимическими колбами, и коллапс, кажется, разразится вот-вот…
«Кузнец», удостоившийся длинного стихотворения, почти поэмы, размахом своим касается всех обездоленных, с кем сводила Рембо дорога странствий, всех, чью жизнь необходимо переустроить, изъяв избытки у богатых.
Всё изъяв!
…Рембо социален.
Он эстетичен: сонет, устанавливающий взаимоотношения букв и цветов, многажды переведённый на русский, забирается в дебри тончайшей психологии, чуть ли не приближаясь к разгадкам определённых тайн мозга…
Ощущения: он ловил их в сети строк: причудливые ощущения, сплетавшиеся орнаментом в сознание бунтаря, ставшего торговцем.
Рембо провёл «Одно лето в аду», пуская слёзы и подначивая мир заметить его, отказавшись от рифмы, играя ритмом и словарной насыщенностью…
Потом – бросил всё и бежал в Африку: навстречу долгим, скучным годам, деньгам, смерти…
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
