К 200-летию «Горя от ума» Александра Грибоедова

Горе… Оно бывает разного окраса: потеря близких, например, разрывающая душу так, что не понятно, как собрать потом в целостности… А бывает: невозможность достучаться до людских сердец, быть понятым, самореализоваться: что есть – ядро человеческого бытия. Контраст чистоты и заскорузлости, косности даёт «Горе от ума»: миссия Грибоедова, выполненная с блеском, с виртуозной отточенностью всего текста, с репликами, настолько вошедшими в национальный обиход, что цитирующие порой и автора-то не помнят…

Туго в кресле сидит Фамусов, и кресло-то роскошно, не подогнётся, не сломается; туго, прочно сидит, владеющий азами продвижения вверх: включая удачное согнутие спины, лизоблюдство и угодничество, столь ненавистные Чацкому, не желающему играть по таким правилам.

Железно упёрся глазами в реальность Скалозуб: мол, не обманешь, какие фортели не выкидывай.

В грамматике постижения жизни Чацкий, познавая разное, возможно преуспеет, но в плане подъёма вверх, карьеры и социальной лестницы – вряд ли…

А вдруг – станет поэтом? Ведь Грибоедов – отчасти о себе?

Вдруг не найдя уголка, где оскорблённому сердцем есть место, замкнётся в собственном байроническом одиночестве: да и напишет «Горе от ума», каким навряд ли поразить Фамусова и Скалозуба, тем более – изменить мир: но какова выделка стиха!

Блеск строчек.

Поражающая, снайперски-ювелирная точность.

…как дозировано и ярко смешаны – классицизм, романтизм, реализм; сколь булькает и бурлит светское общество: пёстрая смесь человеческих пороков…

Сколько ни хватай их за шкирки, вытягивая на солнце духа – выворачиваются, шлёпаются опять в любезное им человеческое варево.

Жарок Тифлис! Вернувшись из Персии в оный, Грибоедов, давно задумав пьесу, смешивающие разные стили, принимается за активную работу.

Смеялся ли сам над своими репликами?

Чувствовал, как растит шедевр?

Злой умник, русский Альцест – Чацкий обаятелен: но на одном обаяние онтологически не выиграешь.

Грибоедов читает свою пьесу – в Москве, круг – узок, цензура уже наготове, в декабристской среде комедия принимается восторженно.

Она выходит: сияя.

…в Чацком много от Грибоедова, напитанный его ощущениями и мыслями, он – своеобразное альтер эго писателя, и он, обличая нравы высшего света, не представляет ему замены, только – бегство от него…

Вероятно, в корне, в сущности своей человек меняется мало: свежесть комедии не покрывается патиной, всё современно, помимо бытового антуража, и по-прежнему сверкают цитаты, и снова и снова выходит на сцену Чацкий, проигрывающий в столкновение с косностью, банальностью, холуйством…

Александр Балтин,

поэт, эссеист, литературный критик