К 130-летию Сергея Прокофьева
Колоссален жанровый охват, в котором Сергей Прокофьев предлагал свои, становившиеся всеобщими, варианты мировидения…
…у человека много языков: помимо привычного, с кодами буквиц: есть язык математики, живописи.
Есть язык музыки – один из величайших, чьи тайны познаны на чуть, чьё воздействие может быть сколь благотворным, столь и гибельным (пример последнего – тотальное, мировое насаждение попсы)…
…оперы, балеты, симфонии и другие оркестровые сочинения, концерты для сольного инструмента с оркестром, кантаты, оратории: все жанры, казалось, сошлись на громадном творческом материке, имя которому – Сергей Прокофьев.
…с детства входил он в жизнь поколений «Петей и волком» — чудесной симфонической сказкой, написанной на собственный текст: и детство многих становилось более интенсивно насыщенным.
Творческое неистовство композитора, яростное горение музыкой проявилось уже при поступлении в консерваторию, когда он представил комиссии две папки своих сочинений, содержавших оперы, сонаты, симфонии, инструментальные пьесы: всё это не входит в глобальный свод композитора по опусам: хотя вероятно содержало линии его музыкальной особости уже тогда.
Бетховен и Шопен оказали глобальное влияние на композитора: громы и неистовство первого, и лирические тайны второго дали, как будто, те меры музыкальной высоты, пользуясь которыми, композитор вырабатывал свой стиль.
Прокофьева отчасти можно сравнить с Маяковским: настолько перетряхнул он состав музыкального языка, изменяя гармонию, хотя и оставаясь приверженцем расширенной мажорно-минорной тональности.
Совершенно необычная ритмика Прокофьева проявилась с предельной яркостью в фортепьянных его сочинениях; хотя и оперная, и симфоническая гущь представляют стилистические особенности композитора с не меньшей силой….
…фиолетовые сгущения взрываются красными языками пламени, прорывающимся с высот: грозового много в симфониях Прокофьева: словно не земные – небесные уже инструменты гудят, предвещая величественное грядущее.
Прокофьев скорее композитор восхода, нежели заката, но и – щедрого к людям оптимизма.
Он оставил и не заурядное литературное наследие: о масштабе дарования можно судить по «Автобиографии», «Дневнику», который вёл долго, фиксируя в живописных деталях пережитое, рассказам, либретто…
Величественный континент культуры явлен именем Сергея Прокофьева: для которого юбилеи, конечно – ничто, ибо мера тут годится одна – вечность.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
