Владимир Маяковский громоздил лестницы в небо: шумно, яро, взрывая привычный поэтический мир изнутри… Арсений Тарковский, бесконечно вглядываясь во время и пространство, добывал тайны тишины, и, свидетельствуя о хрустальном мозге воды, словно раскрывал сакральные секреты, не познанные в иные времена.

Весомость была характерна для обоих поэтов: тут слова крупны, и они – одновременно и строительный материал, и тайна тайн, сосуд, изнутри исходящий розоватым свечением:

Слово только оболочка,

Пленка, звук пустой, но в нем

Бьется розовая точка,

Странным светится огнем,

Бьется жилка, вьется живчик,

А тебе и дела нет,

Что в сорочке твой счастливчик

Появляется на свет.

Жаль, у Маяковского нет стихотворения, наименованного «Слово», но его слова – сильно вброшенные в мир, подразумевающие изменения оного, тоже связаны с мерой метафизики поэзии, где всё держится на воздушных нитях, сколь бы ни грохотали бури: в сердце ли поэта, в окрестном пространстве…

Маяковский исходит нежностью, болью и состраданием: возьмите мальчика из «Про это»:

Вата снег.

Мальчишка шел по вате.

Вата в золоте —

чего уж пошловатей?!

Но такая грусть,

что стой

и грустью ранься!

Расплывайся в процыганенном романсе.

Или – печёнка, которую готов достать из себя ради собачонки, которая – сплошная плешь…

Маяковский очень сострадателен: в сознанье горит страшный стигмат, выжженный огромностью дара.

Тарковский бесконечно нежен к миру: к кузнечикам его, воде, листве…

Он писал так, будто овладел праязыком, на котором говорили деревья…

Он будто слышал ирреальную речь почвы, руды…

И общий горизонт немыслимо не похожих поэтов – именно в этом: в бездне, командировавшей на землю и того, и другого, чтобы открыли частично тайны её…

Александр Балтин,

поэт, эссеист, литературный критик

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here