«Псалом» звучит… Он звучит метафизикой наполнения и скарбом жизни, онтологией отчаяния и мерой мужества; он напитан субстанцией ассоциаций, и пёстрая его словесная ткань завораживает.
Нищенка проходит по страницам «Псалма», символизируя христианское мировосприятия…
Чувствуется ли оное в резко означенном «Месте», где социальность переплетается с психологией, и, умноженные на конкретику этого «Места», бьют они в сознание, как в бубен.
Метафизика Горенштейна – стоическая, ибо онтология отчаяния изучена им в высокой степени: в такой, что Цвибишеву не подняться.
А то, что своеобычный подъём осуществиться – нарушение правил, нормального хода вещей: так прорастает чудо, трогая нежными лепестками того, кто сумел до него дожить.
Дожить.
Дотерпеть.
Снова густо звучит «Псалом»: обжигая лицо души.
Все казни пройдут лентой перед глазами: первая – меч, вторая – голод, третья – зверь, и так далее…
Образы теснятся средневековым реестром, выплеснутым в современность.
Образы гудят – христианской эсхатологией, замешанной на крутой основе иудейства…
Дан, главный герой, затягивается в споры с жизнью: так рыцарь Антоний Блок из самого мистического фильма Бергмана играет в шахматы со смертью.
Жаль, нет вариации подобного образы и сети схожей ситуации в книге Горенштейна.
«Псалом» гудит…
Вообще-то все ответы писателя, данные через призмы образного строя, тяжелы: искупления не будет, да и с правом христианства судить и решать… всё под вопросом.
…мерцающий великолепным этюдом о человеке «Дом с башенкой», несмотря на небольшой объём, вмещает в себя и вокзал, и дом, вынесенный в название, и женщину, торгующую рыбой…
Густо прописываются подробности: но всё равно остаётся ощущение акварели, а не густого, мазками ложащегося масла.
Ночь в больнице бессонна, медсестра угрюмо…
Горенштейн – мрачный писатель, в его книгах нет праздничных тонов, но то, с каким накалом, с какой страстью и мастерством сделаны они, — есть словесный праздник.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
