Разговор инвалида Жачева, точно вывалившегося из картины Брейгеля в реальность двадцатого века с Пашкиным отдаёт крутым абсурдом…Так люди не говорят. Больше того – так, как показано у Платонова, они не чувствуют…
1
Из реальности – но ничего общего с нею не имеющая проза; будто былая – до 1917 года — реальность прогорела, а над остывающими углями вершится дело грядущего социализма, воспринимаемого солнцем…
Неправильность круто заваренных фраз точно свидетельствует о новом весе говоримого: земляного, низового, адского…
Ну какой котлован они выкопают?
Какое счастье обретут в Чевенгуре?
Не жили никогда… все эти Двановы, Пиюси, Вощёвы.
Не было таких разговоров: так говорить – язык вывернешь…
Да и тема социализма, который Платонов был предан истово, воспринимается сейчас в его исполнение абсурдом: похлеще кафкианского.
Не вкладывал?
Вложило время?
Но невероятность языка, через который проходит немыслимый какой-то, особо русский космос, полыхает сквозь быстро наслаивающиеся временные периоды…
…медведь-молотобоец, выдравшийся из сказок, и нечто сказовое в себе несущий; жутковато-абсурдно-тяжелостопный персонаж, чей вес словно увеличивает невозможность достижения цели.
…нечто общее с языком Хлебникова: чья невероятность тоже вполне из области несуществующего… не существовавшего, проявившегося внезапно…
…нечто похожее творил Филонов: разбирая предложенную действительность на волокна, словно изучая атомарное строение оной: посредством цвета, структурирования, фантастических ассоциативных нитей…
Но язык Платонова продирается, прожигается сквозь время: просвечивает сквозь толщи технологий чем-то земным и космическим, связанным неумолимыми дугами…
2
Есть поздние фотографии Андрея Платонова, на которых он выглядит узником ГУЛАГа, которым, как известно, не был.
Лицо иссохшее, и будто перекрученное… даже колючей проволокой; лицо страдальца, но и мыслителя; лицо человека, познавшего бездны.
Лицо, свидетельствующее и показывающее, как высокое дерзновение, ведущее к созданию нового языка, может влиять на внешность писателя.
Она тяжела.
Вместе: за нею мерцает своеобразное просветление.
Он действительно создал свой язык – Андрей Платонов: один из самых оригинальных и необычных.
Язык революции… и рабочего, поднимаемого с придонных пластов, класса.
Он вложил в этот язык необычную корневую и солевую силу, и он преобразовал и преобразил им литературу, подняв её на новую высоту.
Он вкладывал в язык бездну всеобщности, гудящую вокруг; бездну, отразившуюся в его лице: в том числе шлифовавшую его страданием в той же мере тяжёлым, сколь и необходимым.
Новая проза, новая мысль.
Новое напряжение, ведущее к свершениям.
Многое можно понять, вглядываясь в фотографии Платонова.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
Картина Павла Филонова «Победитель города»
