МЕРТВЫЙ ДОМ ЖИВОГО ШАЛАМОВА

В областной научной библиотеке им. М. Горького состоялось давно ожидаемое заседание дискуссионного клуба «ЧеловекЪ» при ВРО ООО  «Союз писателей России». 19 апреля эксперты, писатели и любители словесности говорили о свидетельстве целой эпохи – «Колымских рассказах».

Да, именно так. Очередное заседание дискуссионного клуба было посвящено 110-летию Варлама Тихоновича Шаламова, который «с точностью протокола» рассказал правду о страшных лагерях Колымы. Сам Шаламов считал себя не столько участником происходящего, сколько свидетелем. И в этом плане его роль сравнима с миссией Иоанна – тайнозрителя, воплотившего свои видения в Слово, в текст. В «новую прозу».

Ведущие принципы «новой прозы» Шаламова восходят к «Запискам из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского. В «Колымских рассказах» актуализируется форма и сюжеты одной из первых книг о «русском остроге», что обусловлено частичным сходством писательских судеб и некоторыми мировоззренческими установками. Несомненно, то, что пространственный образ «каменной могилы», подменившей собой образ дома, – привнесённый Достоевским в литературу, нашёл своё отражение в «Колымских рассказах».

Гуманистическая направленность творчества Варлама Шаламова определяется законами, ранее «оживлёнными» именно в романах Достоевского. Мифологический архетип лежит в основе мотива духовного воскресения героев, осуществлённого автором «Колымских рассказов» в традиции классической литературы. Повествование Варлама Шаламова воспроизводит множество судеб, сходных с жизненными перипетиями ветхозаветного праведника. Выжившего. Живого. Именно поэтому тема состоявшейся дискуссии звучала так: «Мертвый дом живого Шаламова».

Образ огромного некрополя, возникающий на страницах «Колымских рассказов» Шаламова, конечно, сопоставим с адом. Но можно утверждать, что смысл, который вкладывается в данное сравнение, объяснил опять–таки Ф.М. Достоевский словами старца Зосимы: «Что есть ад? Рассуждаю так: «Страдание о том, что нельзя уже более любить». Атеистичность шаламовских персонажей также оказывается для них муками – как историческими, так и духовными. Безбожие 20 века обернулось для человека самоуничтожением в Освенциме и на Колыме.

А был ли человек, написавший рассказы «Выходной день», «Апостол Павел» и другие лагерные рассказы, – атеистом? Или всё–таки Шаламов (воспитывавшийся, как известно, в семье православного священника) – сохранил в себе веру? Но при этом не желал учить. Более того, считал учение грехом… Кандидату филологических наук, преподавателю Царицынского православного университета Елене Валерьевне Тишиной удалось найти ответы на эти непростые вопросы.

Завязалась дискуссия. Эксперты, писатели и любители словесности говорили о том, что в «Колымских рассказах» умирающим часто оказывается человек, категорично решивший для себя, что Высшей Истины нет. Об этом предупреждал ещё Достоевский, герои которого, отказавшись поверить в бессмертие, попадали в небытие, переставали существовать для окружающих (Раскольников, Иван Карамазов) или обретали «смерть вторую» (Кириллов, Смердяков, Ставрогин). Отринувши Бога, персонажи Шаламова, как и Достоевского, теряли также способность мыслить в категориях добра и зла, оравнодушивались.

Многое для понимания Шаламова участникам дискуссии смогла дать доктор филологических наук, профессор ВГСПУ, известный шаламовед, автор книг о Шаламове Лариса Владимировна Жаравина. Она объяснила то, как Варлам Тихонович соединил в художественное целое различные, а порой и несовместимые жанровые образования: сказку, надгробное слово, рапорт, стихотворение в прозе. И, конечно, бессюжетность «Колымских рассказов» – ещё одно сопряжение с Достоевским, у которого каторга, как и лагерь, – состояние, а не событие.

О Шаламове и Солженицыне исчерпывающе высказался эксперт дискуссионного клуба – кандидата политических наук, Почётный член Волгоградской областной организации «Союз журналистов России» Александра Ивановича Ткаченко. Надо сказать, что отношения Шаламова и Солженицына были непростыми. Оба автора откровенно демонстрировали взаимное непонимание и неприятие. Солженицына, как известно, поразил в Шаламове «ожесточённый пессимизм и атеизм», а Шаламов, поддержав повесть «Один день Ивана Денисовича», отказался от совместной работы над «Архипелагом».

Сложный, но интересный вопрос дискуссии смог раскрыть доктор филологических наук, профессор ВолГУ Александр Владимирович Млечко. Он объяснил, почему на первый план в «Колымских рассказах» вышла трагедия невиновности, жертвы и абсурда. Действительно, многие Шаламовские герои оказываются в той же ситуации, что и Цинциннат Ц. «В приглашении на казнь» у Набокова – они ни в чём не виновны. Но при этом мотив казни довлеет. Абсурд порождает ещё больший абсурд. Это – особенность апокалиптичного 20 века. Та самая особенность, которую уловили и Варлам Шаламов, и Владимир Набоков.

Об изломах и изъянах 20 века, о трагедиях и победах «советского проекта» сквозь призму Шаламовского творчества размышлял секретарь Правления ВРО ООО «Союз писателей России», кандидат медицинских наук, автор книг об отечественной истории Анатолий Иванович Егин. С оценками, данными экспертом, согласились и другие участники дискуссии.

О том же, какой главный вывод следует сделать из того, о чём с «точностью протокола» поведал Шаламов, говорил председатель Правления ВРО ООО «Союз писателей России» Александр Николаевич Цуканов.  Да, на Колыме всё обесценено. Но тем поразительнее звучит идея Шаламова о воскресении из мёртвых, идея о возвращении любви…

Оказавшись «у времени на дне», большой русский писатель Варлам Тихонович Шаламов верил в то, что будет в будущем.  И он не ошибся!

Александр Лепещенко,
член Союза писателей России, руководитель
дискуссионного клуба «ЧеловекЪ»

P.S. Данная дискуссия не смогла бы состояться без всесторонней поддержки и личного участия директора ВОУНБ им. М. Горького Нины Викторовны Шашко, а также заведующей отделом краеведения Ольги Валерьевны Назаровой.