«V — значит vендетта. Абсолютное издание», Алан Мур, Дэвид Ллойд. Издательство Азбука, 2020 год.
Слово «комиксы», наряду со словосочетанием «клиповое мышление», является расхожим штампом в устах любителей читать «по старинке» и употребляется, когда речь заходит о молодёжи — ветреной, поверхностной и неглубокой. Но это далеко не так.
В первой части статьи мы продолжим начатый больше года назад разговор о феномене комикса вообще, а во второй поговорим о книге бородатого волшебника Алана Мура.
Начать хотелось бы с того, что комиксы — пусть и синтетический, но полноправный литературный жанр. А вот дальше это самое слово («жанр») путает и сбивает.
Точнее будет сказать, что комиксы — это та же литература, но в ином преломлении. И в мире комиксов всё, как в мире литературы «серьезной», только под другим углом: своя классика и свой авангард, свой мейнстрим, своя попса и свои редкие сокровища.
Судить об индустрии комиксов по историям о супергероях в обтягивающих трусах (хотя и эти истории тоже бывают разными) — это как судить целиком о литературе по каким-либо подростковым бестселлерам. Или о кино вообще — по «Мстителям». То есть в корне неправильно.
При этом любой, хоть философский, хоть авангардный комикс попросту не может быть вялым и скучным — а если его ещё и начинить смыслами… Тогда как в книгах часто бывает наоборот — глубина и идеи съедают историю и сюжет.
Перед тем как перейти к «V — значит vендетта», упомяну пять комиксов, которые, без сомнения, будут интересны даже книжному гурману и снобу.
- «Маус», Арт Шпигельман. Думаю, об истории про Холокост, котах-нацистах и мышах-евреях слышали многие. Добавлю — это первый комикс, получивший Пулитцеровскую премию.
- «Сабрина», Ник Дрнасо. Здесь беспощадная критика «общества потребления контента» смешана с историей о пропавшей девушке. Лонг-лист Букера, между прочим.
- «Метабароны», Алехандро Ходоровски. Классик сюрреалистического кино много лет создаёт и комиксы. Вершина его творчества — психоделическая космоопера «Метабароны», наполненная аллюзиями к литературе и языковыми играми. Премия «Eagle» за лучший европейский комикс.
- «Габо», Оскар Пантоха. Про биографию Маркеса от целой когорты латиноамериканских художников я уже как-то писал.
5. «Иерусалим», Алан Мур. Метароман с кучей сюжетов и мифологической канвой — настоящие «Сто лет одиночества» от мира комиксов.
А сегодня — о другой книге Алана Мура. Пожалуй, самой известной — была, как мы помним, и киноадаптация.
В книге множество сюжетных ответвлений, но центральной является история V, героя-бунтовщика в маске Гая Фокса.
Перед нами антиутопия — жанр, ныне выдохшийся и выхолощенный, а к моменту создания комикса ещё актуальный и полный сил. После мировых катаклизмов в Англии установлена фашистская диктатура со всеми её классическими атрибутами — тотальной промывкой мозгов, слежкой, концлагерями и полицейским беспределом. Только она смогла обуздать постапокалиптический хаос и «навести порядок».
V взрывает здание Парламента, казнит трёх видных деятелей правящей партии — диктора-пропагандиста, педофила-епископа и женщину-доктора, проводившую эксперименты над заключёнными. Постепенно сопротивление набирает силу, V уничтожает две башни контроля: Почту и Джордан. Контроль правительства ослабевает, и страну захлёстывают хаос и насилие.
Алан Мур даёт жестокие и неоднозначные (особенно для нас), но важные ответы. V уверен: из кровавой анархии может впоследствии вырасти что-то хорошее, фашизм и тотальный контроль несут только унижение и смерть.
И подчёркнутая анонимность V (а его историю мы полностью так и не узнаем) говорит о том, что вождём сопротивления может стать любой человек, надевший маску Гая Фокса (так во многом и будет). Ибо шанс человечества в том, что оно может победить биологию мимикрии и приспособленчества к ужасным внешним условиям и пойти на риск, бунт.
В конце комикса одна из героинь говорит, обращаясь к народу: «Вы можете выбрать, что будет дальше. Живите по своему желанию или вернитесь к цепям».
Выбор должен быть всегда.
Помимо центральной истории в книге есть ещё много расходящихся тропок — личных историй, психологических парадоксов, галлюцинаций и трипов… Если б эта история была классической книгой, она стала бы многотомной сагой.
Отдельно хочется написать про рисовку Дэвида Ллойда. Некоторые ценители считают цветной вариант комикса «неканоном», но и в таком виде (несколько стёртый, блёклый колер) сцены вселяют в читателя тревогу и беспокойство. Как и должно быть.
Конечно, комиксы подойдут не всякому «классическому» читателю. Тут и рассеивающие внимание картинки, и сила привычки, и (почти всегда, но не всегда) отсутствие внутренних монологов и традиционного литературного психологизма — в этом смысле комиксы близки пьесам, тоже не слишком читаемым сейчас. Но высокомерно игнорировать графические романы точно не следует.
Они другие, но они есть. И это литература.
Иван Родионов,
поэт, эссеист, литературный критик
