Взорвал русскую поэзию: но так – что стала совершенно новой, и, если бы не Маяковский, его не декларированная реформа рифмы, поэзия сейчас, вероятна шла бы сплошным верлибром… О, многие замечательные последующие поэты черпали из кладезей горлана-главаря, обогащая свой собственный дар, используя его молнии и изломы для собственных поэтических речений и конструкций… Сельвинский и Слуцкий, Мартынов и Самойлов – когда бы не Маяк, свет которого был стремителен и по-хорошему ослепителен – были бы совсем другими; даже – Цветаева…
Вот, кстати, она пишет о нём: ступающим по облакам, остающимся совершенно земным, перешагивающим время:
Превыше крестов и труб,
Крещенный в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ —
Здорово, в веках Владимир!
Он возчик и он же конь,
Он прихоть и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
— Держись, ломовая слава!
Точно и веско, полнозвучно и громогласно, и словно сущность Маяковского определена одним словосочетанием: Архангел-тяжелоступ…
Но – Марина Цветаева сделала целый ряд посвящений Маяковскому, что свидетельствует об интенсивном духовном, душевном обмене энергией между двумя поэтами:
Литературная — не в ней
Суть, а вот — кровь пролейте!
Выходит каждые семь дней.
Ушедший — раз в столетье
Приходит. Сбит передовой
Боец. Каких, столица,
Еще тебе вестей, какой
Еще — передовицы?
Ведь это, милые, у нас,
Черновец — милюковцу:
«Владимир Маяковский? Да-с.
Бас, говорят, и в кофте
Ходил»…
Вибрация цветаевских формул сильно заряжена космосом Маяковского…
И поэты могут дружить.
О, совершенно иной – торжественный, отчасти царственный – голос Ахматовой живописует другого Маяковского, какой словно многолик, и в краткую жизнь свою сумел вложить столько этапов, столько человеческих вёрст прошагать, что дух захватывает:
Я тебя в твоей не знала славе,
Помню только бурный твой расцвет,
Но, быть может, я сегодня вправе
Вспомнить день тех отдалённых лет.
Как в стихах твоих крепчали звуки,
Новые роились голоса…
Не ленились молодые руки,
Грозные ты возводил леса.
Гармония прошлого мира, в частности – серебряного века – открывает своеобразно тайны Маяковского.
Мощно развернёт космос поэмы Николай Асеев:
К чему начинать
историю снова?
Не пачкай бумаги
и время не трать!
Но где же оно —
первородное слово,
которое сладко
сто раз повторять?
«Маяковский начинается».
Он начинается, чтобы не завершиться никогда: и метафизическое своеобразие поэмы Асеева дополнительный раз свидетельствует об этом…
Асеев строит пейзажи по-маяковски: он… и – имитирует стиль горлана, и проводит оный стиль через нервы – током – собственных поэтических особенностей:
Москва грохотала
тоскою булыжной,
на дутых
катили тузы по Тверской —
торговой смекалкой,
да прищурью книжной,
да рыжей премудростью
шулерской.
Он исследует Маяковского своеобразно, с разных ракурсов, выводя как будто формулы его величия, новаторства, захватывающего мастерства…
Тайна Маяковского, столь изменившего характер русской поэзии, остаётся неразгаданной, но поэзия, посвящённая ему, словно дополняет магический и величественный образ.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
