«Мы». О своём произведении Евгений Замятин писал следующее: «Этот роман – сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин или государства – всё равно какого…» А ещё классик утверждал, что «литература живёт по часам завтрашнего дня…» И действительно роман «Мы» — это одна из самых устремленных в будущее книг отечественной и мировой литературы. Только вот, кажется, что страшное будущее уже воплотилось. Об этом я, педагоги и ученики школы «Созвездие» и размышляли во время заседания дискуссионного клуба «ЧеловекЪ», состоявшегося 25 марта. Итак, к рассказу о встрече в рамках масштабного проекта «Горьковки» — «Книжный ЭМОвирус»!

НАСЫЩЕННЫЙ РАСТВОР

Вот какие мысли приходят в связи с Евгением Ивановичем Замятиным и его новаторским романом «Мы».

Идти по пути наибольшего сопротивления – кредо Е. И. Замятина. Он как ледокол, который сам же и строил.

Замятин – это новая русская проза, модернизм, а если хотите, то и сюрреализм…

Современники, кстати, не приняли новаторский роман Е. Замятина. Ругательно ругали его Максим Горький и Корней Чуковский.

Роман Е. Замятина «Мы» – насыщенный раствор. Это – и наука, и медицина, и философия…

«Мы» – это удивительно иррациональное содержание и рациональное построение сюжета.

«Интеграл» – изначальное название романа «Мы».

«Мы» – это роман еще и о том, как человек становится писателем.

Возникают следующие параллели в романе «Мы»: «Бесы» («Шекспир побивается каменьями…» – щигалевщина) и «Легенда о Великом инквизиторе» («Братья Карамазовы»).

Вот пример настоящей поэзии в романе «Мы»:

«И тут возникла ассиметричная пауза…»

А вот перекличка с русской классикой… С «Анной Карениной» Л. Н. Толстого: «ундите», – говорит  О-90 в «Мы» и «пелестрадал», – говорит Каренин в романе о самом известном в мире адюльтере.

Старуха с провалившимся ртом у ворот Древнего дома – сродни сказочной Бабе Яге.

Портрет А. С. Пушкина в Древнем доме – символ России.

В общем, следует говорить именно о «насыщенном растворе», когда мы берёмся судить о романе «Мы». Ну а сам Евгений Замятин предстаёт перед нами тем, кто подаёт сигнал об опасности. Тем, кто, говоря о синем холме, кресте и толпе, имеет в виду самый мучительный  вопрос. Вечный вопрос. Вопрос на все времена.

СЕМЬ СЕКРЕТОВ РОМАНА «МЫ»

О портрете Пушкина, о волосатых руках главного героя и других деталях, помогающих понять, что же всё-таки имел в виду Замятин, словом, о его «секретах» лучше всего, пожалуй, объяснил именно доктор филологических наук, известный литературовед Олег Лекманов. Ему, в общем-то, и слово:

«1. Тайна места действия

В романе Евгения Замятина ни разу не говорится прямо, на территории какой страны разворачивается сюжет произведения, — сообщается только, что после давней Двухсотлетней Войны Единое Государство, где живет главный герой Д-503, оградили Зеленой Стеною, выход за которую жителям Государства строго запрещен. Однако в «Записи 6-й» романа рассказывается, как Д-503 и его будущая возлюбленная I-330 посещают Древний Дом и там, в одной из некогда обитаемых квартир, Д-503 видит чудом сохранившийся портрет:

«С полочки на стене прямо в лицо мне чуть приметно улыбалась курносая асимметрическая физиономия какого-то из древних поэтов (кажется, Пушкина)».

В отличие от Достоевского, Толстого и Чехова, Пушкин не был известен за пре­делами России настолько, чтобы кому-нибудь пришло в голову поставить на полочку его изображение (возможно, подразумевается копия портрета Пушкина  работы Константина Сомова 1899 года: на нем поэт улыбается и смотрит зрителю прямо в лицо). Таким образом, Замятин ненавязчиво намекает внима­тельному читателю: действие его романа «Мы» разворачивается на территории бывшей (советской) России.

  1. Тайна «бесконечных ассирийских рядов»

В финале «Записи 22-й» Д-503 с энтузиазмом рассказывает о том, что он чув­ствует себя встроенным в «бесконечные, ассирийские ряды» граждан Единого Государства. До этого мотив Ассирии дважды встречается в зачине той же записи:

«Мы шли так, как всегда, т. е. так, как изображены воины на ассирий­ских памятниках: тысяча голов — две слитных, интегральных ноги, две интегральных, в размахе, руки. В конце проспекта — там, где грозно гудела аккумуляторная башня, — навстречу нам четырехугольник: по бокам, впереди, сзади — стража…»

И чуть далее: «Мы по-прежнему мерно, ассирийски шли…» Для чего Замятину понадобилось акцентировать внимание читателя именно на ассирийском происхождении того «четырехугольника», которым движутся по городу граж­дане? Для того чтобы провести параллель между глубокой древностью чело­вечества и его возможным нерадужным будущим. Новоассирийская держава (750–620 годы до н. э.) считается первой империей в истории человечества. Ее власти подавляли врагов с помощью идеально организованного войска, в котором, как и в Государстве из романа Замятина, культивировалась красота геометрического единообразия. Было введено единообразное вооружение, а воины делились на так называемые кисиры (отряды). Каждый кисир насчи­тывал от 500 до 2000 человек, разбитых по пятидесяткам, в свою очередь состоявшим из десяток.

  1. Тайна сексуальной привлекательности героя

Невозможно не обратить внимания на то обстоятельство, что все женщины, о которых хоть сколько-нибудь подробно рассказывается в романе (I-330, О-90 и Ю), выделяют Д-503 среди остальных мужчин, а говоря точнее, испытывают к нему эротическое влечение. В чем секрет привлекательности героя романа? В том, что он невольно выделяется из дистиллированного Единого Государства своим мужским, животным магнетизмом, материальным воплощением кото­рого в романе становятся волосатые руки Д-503. Этот мотив встречается в про­изведении Замятина трижды. В «Записи 2-й» герой характеризует свои руки как «обезьяньи» и признается:

«Терпеть не могу, когда смотрят на мои руки: все в волосах, лохматые — какой-то нелепый атавизм».

В «Записи 22-й» эта метафора прямо расшифровывается:

«Я чувствовал на себе тысячи округленных от ужаса глаз, но это только давало еще больше какой-то отчаянно-веселой силы тому дикому, воло­саторукому, что вырвался из меня, и он бежал все быстрее».

А в «Записи 28-й» Д-503 с трудом удается удержать в себе другого человека — «с трясущимися волосатыми кулаками». Чуть дальше в этой же записи особое внимание к рукам героя проявляет I-330, раскрывая секрет магнетизма Д-503. Оказывается, он потомок диких и свободных людей — людей из-за Зеленой Стены:

«Она медленно поднимала вверх, к свету, мою руку — мою волосатую руку, которую я так ненавидел. Я хотел выдернуть, но она держала крепко.
— Твоя рука… Ведь ты не знаешь — и немногие это знают, что жен­щинам отсюда, из города, случалось любить тех. И в тебе, наверное, есть несколько капель солнечной, лесной крови».

Уже после Д-503 и явно по его следам собственную индивидуальность через свою сексуальность будет обретать герой романа Джорджа Оруэлла «1984».

  1. Тайна стиля

Юрий Николаевич Тынянов описывает «принцип стиля» этого произведения следующим образом: «…экономный образ вместо вещи… <…> …Все замкнуто, расчислено, взвешено линейно». А другой великий филолог, Михаил Леонович Гаспаров, определил стиль романа «Мы» как «геометрически-проволочный». На самом деле в произведении Замятина наблюдается эволюция стиля, кото­рую можно разбить на три этапа. Первый этап («геометрически-проволочный» стиль) — это начало романа, когда герой ощущает себя частью многомиллион­ного «мы»:

«Я люблю — уверен, не ошибусь, если скажу: мы любим — только такое вот, стерильное, безукоризненное небо. В такие дни — весь мир отлит из того же самого незыблемого, вечного стекла, как и Зеленая Стена, как и все наши постройки».

Но уже в начальных записях романа внимательный читатель обнаруживает вкрапления совсем другого стиля — метафорического и избыточного, восходящего к прозе символистов и Леонида Андреева (в герое заложена «червоточина» индивидуальности):

«Весна. Из-за Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой пыли сохнут губы — ежеминутно проводишь по ним языком — и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно). Это несколько мешает логически мыслить».

В середине романа (герой обретает индивидуальность, становится «я») этот цветистый стиль начинает доминировать:

«Раньше — все вокруг солнца; теперь я знал, все вокруг меня — мед­ленно, блаженно, с зажмуренными глазами…»

Наконец, в финале романа (герой теряет индивидуальность: утрачивает «я» и снова вливается в «мы») геометрически-проволочный стиль возвращается и утверждается настолько прочно, что рецидивам «символистского» стиля не остается места:

«Но на поперечном, 40-м проспекте удалось сконструировать временную Стену из высоковольтных волн. И я надеюсь — мы победим. Больше: я уверен — мы победим. Потому что разум должен победить».

  1. Тайна ребенка

Все бы заканчивалось совсем мрачно и беспросветно, если бы не один, на пер­вый взгляд периферийный, сюжет романа и не одна реплика I-330 из «Записи 34-й». Дело в том, что Д-503 противозаконно «дал» (как сформулировано в «Записи 32-й») О-90 ребенка, а потом с помощью I-330 этот ребенок вместе с матерью был переправлен через Зеленую Стену за пределы Единого Государ­ства:

«…Вчера вечером пришла ко мне с твоей запиской… Я знаю — я все знаю: молчи. Но ведь ребенок — твой? И я ее отправила — она уже там, за Стеною. Она будет жить…»

Замятин неакцентированно дает внимательному читателю надежду: да, Д-503 в итоге потерпел в борьбе с Единым Государством сокрушительное поражение. Однако лучшее в нем, возможно, воскреснет в его ребенке за Зеленой Стеной.

  1. Тайна дневника 

Роман «Мы» часто именуют антиутопией, и это в общем справедливо, но, как кажется, помогает считывать лишь самые очевидные смыслы произведения и видеть в нем главным образом, по словам Замятина, «сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства — все равно какого».

Очень важно обратить внимание на другую жанровую особенность романа «Мы», а именно — на дневниковую форму, в которую заключено повество­вание. Определение жанра произведения как антиутопии не объясняет или почти не объясняет выбора подобной формы. Может быть, «Мы» — это мета­роман, то есть роман о попытке стать писателем? Взглянув на произведение под таким углом, мы сразу же заметим, что очень большое количество его фрагментов посвящены раскрытию темы написания текста. Более того, Д-503 саму жизнь, похоже, воспринимает как роман, как текст:

«И что это за странная манера — считать меня только чьей-то тенью. А может быть, сами вы все — мои тени. Разве я не населил вами эти страницы — еще недавно четырехугольные белые пустыни».

«Что ж, я хоть сейчас готов развернуть перед ним страницы своего мозга…»

«И я еще лихорадочно перелистываю в рядах одно лицо за другим — как страницы — и все еще не вижу того единственного, какое я ищу…»

«Кто тебя знает… Человек — как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать…»

«Прощайте — вы, неведомые, вы, любимые, с кем я прожил столько страниц…»

«Тут странно — в голове у меня, как пустая, белая страница».

И не получится ли тогда, что роман «Мы» будет уместнее поставить не столько в ряд антиутопий («О дивный новый мир» Хаксли, «1984» и «Скотный двор» Оруэлла, «Хищные вещи века» братьев Стругацких и так далее), сколько в ряд ключевых для русской литературы ХХ столетия произведений, одной из глав­ных тем которых является писательство и попытка стать писателем («Дар» Владимира Набокова, «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «В круге первом» Александра Солженицына). Только во всех этих романах героям в итоге все же удается стать писателями, а в «Мы» — нет: «Я не могу больше писать — я не хочу больше».

  1. Тайна Марселя Пруста 

Не источником, но некоторым «исходником» для всех русских (и не только) метароманов о попытке героя стать писателем послужила семитомная сага Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Кажется, нет стилистически ничего более далекого от тягучей прустовской эпопеи, чем короткий и энер­гичный роман Замятина. Но именно Пруст первым в ХХ столетии поднял на новый уровень тему писательского творчества. Его главный герой Марсель всеми силами пытается задержать навсегда уходящее время и тем самым обре­сти бессмертие. Он пробует самые разные способы: например, ценой неимо­верных усилий сближается с древними аристократическими французскими семействами, которые кажутся ему самим воплощением времени. Только в последней книге под названием «Обретенное время» Марсель понимает, что лучший способ удержать время состоит в его подробнейшем описании — в его фиксации и консервировании. «Вселенная подлежит полному переписыва­нию» — вот ключевая фраза последнего романа Пруста и всей его саги.

Ставя перед своими «нумерами» задачу «составлять трактаты, поэмы, мани­фесты, оды или иные сочинения о красоте и величии Единого Государства», это Государство стремится обессмертить себя в слове. Однако в случае с Д-503 все идет по другому, непредусмотренному плану, так как писательство пробуждает в герое романа творческую индивидуальность».

Спасибо Олегу Лекманову за столь глубокое прочтение Е. И. Замятина!

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Берусь утверждать, что участников дискуссионного клуба «ЧеловекЪ» обсуждение романа Замятина не оставило безучастными. Многие даже захотели прочитать книгу повторно и вдумчиво, признав, что не вычитали в ней и половины заложенных автором смыслов. И, по-моему, это лучшая реакция, которая только возможна.

И ещё. По-настоящему интересной наша дискуссия получилась благодаря заведующей кафедрой гуманитарных дисциплин ГБОУ «Созвездие» Марии Апкаликовой,  учителям русского языка и литературы Ирине Тимохиной и Нине Фроловой, почувствовавших роман «Мы», что называется, сердцем, и, конечно же, спасибо одиннадцатиклассникам — Рафаилу Акимочкину, Исатаю Бралиеву, Георгию Сметанкину, Анастасии Карпенко и десятиклассникам — Виктории Лазаревой, Дмитрию Филимонихину. Да, спасибо им всем большое!

Итак, к роману «Мы» обращаться стоит. Это произведение, несомненно, входит в круг обязательного чтения. В апреле же члены дискуссионного клуба «ЧеловекЪ» – ученики и педагоги, – приняв моё предложение, согласились обсудить одну из самых известных книг мировой «фаустианы» – роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Словом, попробуем разобраться в том, что же это за «сила, что вечно хочет зла и вечно совершает благо…»

Александр Лепещенко,

член Союза писателей России,

главный редактор журнала «Отчий край»,

руководитель дискуссионного клуба «ЧеловекЪ»

 

P.S. Благодарю за помощь и всестороннюю поддержку в проведении заседания дискуссионного клуба «ЧеловекЪ» директора ВОУНБ имени М. Горького Светлану Сафронову, её заместителя  Павла Тимачёва и заведующую отделом основного абонемента Людмилу Гоголеву! И ещё одно. «Горьковка» действительно предложила нам всем интересный и нужный проект. Право, «ПереЛИСТАЙ ЭМОЦИИ!» Получи свой «Книжный ЭМОвирус»!

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here