Памяти Жана-Люка Годара
Годар… Его имя – помимо собственных режиссёрских достижений – связано с открытием Бельмондо: всеобщего любимца: тот редкий случай, когда актёрская слава не навязывалась, а проросла естесственно — благодаря дару и океану обаяния.
…жить… «На последнем дыхание» — каково это?
Годар и Бельмондо показали: в старом – и вечно молодом – лучащимся хулиганским задором фильме; картине, где сумма кадров будто пронизана прозрачностью: особого кинематографического воздуха, счастья физиологического бытия: счастья, какое исчезнет вот-вот, растворится в сумме кадров, и, умирая, Бельмондо сам себе закроет глаза.
Просто, — как не бывает в жизни.
Сложно – как в пространстве непонимания: зачем она: жизнь?
Чтобы так просвистеть её – «На последнем дыхании»?
…обучаясь в лицее Бюффона, Годар увлёкся кино, предпринял первые попытки высказывания на этом поприще, провалил экзамен на степень бакалавра, вернулся в Швейцарию, затем некоторое время в Сорбонне изучал антропологию.
Жизнь его пестрела – и бурно развивалась флажками на онтологическом ветру бытия.
Он посещает всё более входящие в моду киноклубы в Париже, начинает заниматься кинокритикой, штудируя манеру других режиссёров, чтобы выработать свою.
Французская «Новая волна» складывается как вариант своего рода гиперреализма – в кино: словно звучит отголосок соответствующей живописи; и Годар вливается в эту волну своими первыми фильмами: от – «На последнем дыхание» — до «Уик-энда»…
Камера фиксирует плазму: цветную (пусть в чёрно-белом киношном варианте), льющуюся вокруг плазму реальности: со всеми её ответвлениями, отчаянием, скукой и болью; кадр строится визуально просто, но он очень чист: архитектура кадра не подразумевает ничего лишнего, всё, попавшее в него, должно работать на идею фильма.
Потом Годар будет отрицать собственный этот период, считая его буржуазным, то есть – бесполезным.
Фильмы его сгущаются – и психологически, и эстетически, и социально; «Жить своей жизнью», «Презрение», «Карабинеры» трактуют общество жёстко: как сумму неправильных действий: Годар не признаёт буржуазность, на который строится мир, окружающий его; не признаёт – считая оную чрезмерно потребительской, то есть – пустой.
Иная композиция кадров: усложнённая в сравнение с ранними лентами.
Режиссёр проходит многими этапами за долгую гирлянду лет: был в его жизни и «маоистский период», отмеченный революционной агрессией и радикализмом; был и поздний этап, с мучительным поиском образов, наиболее верно отражающих ментальное восприятие мира.
Яркие суммы! – всего, всегда: Годар неистов, он штурмует жизнь, исследуя каждый фрагмент её феномена, изучая – под разными градусами эстетики – психологию и социальность.
Напряжение творчество не снижается до конца его долгой жизни – пока лёгкий, как ветер, весь трепещущий восторгом жизни Бельмондо мчится на последнем дыхание к собственной смерти.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
