Сине-стальное мужество, саблей рассекающее страх смерти…
А самый дерзкий и молодой
Смотрел на солнце над водой.
«Не все ли равно,- сказал он,- где?
Еще спокойней лежать в воде».
Адмиральским ушам простукал рассвет:
«Приказ исполнен. Спасенных нет».
Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей.
Тихонов был из того поколения, для какого мужество вытекало из факта рождения: мир сокрушался, новый, выплавляемый из людской руды на глазах, был неизвестен, но речевой лад тоже требовал изменений.
Нужны были стихи особого покроя, и Тихонов мог их предложить, щедро расплескав по читательским сознаниям.
Щедро.
Мощно.
Вспенивается, даже и звеня, «Брага»…
Неистово промчится «Орда».
…праздник закипит, как неутолима будет жажда творчества: сколько не добывай самородных слов, как ни организуй их, увязывая в букеты; молодость звенит, хороша:
Праздничный, веселый, бесноватый,
С марсианской жаждою творить,
Вижу я, что небо небогато,
Но про землю стоит говорить.
Даже породниться с нею стоит,
Снова глину замешать огнем,
Каждое желание простое
Освятить неповторимым днем.
Не только бунтом и захлёстом движения, но и тишиной жив стих Тихонова: вибрирующий, недаром упоминающий золото:
Мы разучились нищим подавать,
Дышать над морем высотой соленой,
Встречать зарю и в лавках покупать
За медный мусор – золото лимонов.
Мы и сейчас этого не умеем, изменившись сто тысяч раз, протащившись по тяжёлым гвоздям эпох, завернувшись в прагматизм сверх-эгоистического существования.
…щедро летят тихоновские слова в недра мира, переливаясь эмоциями, показывая корневую мощь… Свифта, например, презрительного к гинеям и царствам: что в них? одни и те же бесконечные лилипутские истории:
Всему здесь низкая цена:
Помои, взмыленную воду
Льют на голову из окна
Нечаянному пешеходу.
Из длинных щелей кислый пар,
У двери – с глиною носилки,
Насколько крепки черепа,
С утра уж пробуют бутылки.
…ах да! Сначала точно выстроить колорит атмосферы, только потом:
«Спасибо, герцог, я польщен.
Сегодня ваш обед без соли –
Так вот вам соль: ступайте вон!
Прошу, я с вами незнаком».
О, сколько счастья вслед гинеям
Швырнуть дырявым башмаком
И засмеяться, не бледнея!
Свой будет и «Ислам» — зарокочет, заблещут золотые пески, как ребёнок курчава, возникнет пальма.
Мужество блещет.
Но оно – не отменяет и тонкой нежности, вьющейся между строк.
И великолепие «Орды» и «Браги» словно не требовало продолжения: хотя Тихонов и писал до конца, используя наработанное мастерство…
Сияют ранние его перлы: не тускнея…
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
