Маяковский… Он стремился сделать жизнь: новую, яркую, приравняв перо не только к штыку, но – одновременно к строительному материалу и различному инструментарию…

…в одном Маяковский ошибался: «В этой жизни помереть не трудно…»

Трудно, ох, как трудно, ежели достойно, стоически, мудро, но речь не об этом: в данном контексте стихотворения «Сергею Есенину» строка совершенно оправдана, ибо речь о новом, неизвестном ещё, но бурно развивающемся, строящемся мире…

Представляя противоположные полюса, они – Есенин и Маяковский – сложно противостояли друг другу: и в стихе, и в жизни; отдавая друг другу должное, хотя и издеваясь порой друг над другом.

Не без этого.

Однако, стихотворение «Сергею Есенину» предельно серьёзно, и – столь же уважительно, и строки:

— Прекратите!

Бросьте!

Вы в своем уме ли?

Дать,

чтоб щеки

заливал

смертельный мел?

Вы ж

Такое

загибать умели,

что другой

на свете

не умел.

Дают чёткое понимание сверхзначительной роли Есенина – в стране, где поэтическое слово раскатисто слышно (в отличие от нынешней) – на какое наслаивается очевидное сожаление о сделанном Есениным, когда не просто жалость.

Стих был популярен.

Он разносился широко – ибо отрицал смерть; он рокотал жаждой жизни, деятельности, подвига.

Вопрос о суициде обоих поэтов едва ли когда-то разрешится…

Вполне возможно, что Маяковский, выполняя секретные политические миссии на западе, попал под зачистку, и был убит.

Так, или иначе, о самоубийстве применительно к себе в русской поэзии писали только трое: Есенин, Маяковский, Цветаева…

Стих Маяковского рвётся болью в начале: и даже полёт Есенина, врезывающегося в звёзды, отдаёт чем-то религиозным.

Далее – более трезвые строфы:

Критики бормочут:

— Этому вина

то…

да сё…

а главное,

что смычки мало,

в результате

много пива и вина. —

Дескать,

заменить бы вам

богему

классом,

класс влиял на вас,

и было б не до драк.

Ну, а класс-то

Жажду

заливает квасом?

Класс — он тоже

выпить не дурак.

Жёсткая констатация расейской беды-привычки, коснувшейся Есенина, обошедшей Маяковского.

Лестница, ведущая вглубь страницы, выводит стремительно к всплеску горя одного поэта от самоубийства другого:

Навсегда

Теперь

Язык

в зубах затворится.

Тяжело

и неуместно

разводить мистерии.

У народа,

у языкотворца,

умер
звонкий

забулдыга подмастерье.

Маяковский знал, как почтить равного ему собрата-поэта.

И почтил.

И звонко данный финальный афоризм, отрицающий суицид Маяковского, врезается в плоть реальности вечной правдой: с маленькой такой ошибкой: достойно умереть очень трудно.

Александр Балтин,

поэт, эссеист, литературный критик

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here