ОДИССЕЯ ПОЛКОВНИКА ЧЕМОДУРОВА

Сказание о великом русском чудотворце-промышленнике и отце мобилизационной экономики, взятой целиком и полностью на вооружение советской индустрией 30–х годов.

В русской истории заслуженную славу о себе снискали такие выдающиеся личности как промышленники Демидовы, Строгановы, Шуваловы и другие. Они развернули современное по тем временам фабрично-заводское дело, которое стало базой экономического развития Российской Империи, вывело ее в ряд промышленно развитых стран Европы и создало предпосылки для избавления страны от экономической кабалы – сырьевого придатка Запада. Мы и в ХХI веке склоняем головы перед пионерами русского железоделательного производства, воздаем им заслуженные почести и с умилением отзываемся об их начинаниях. Но за словами восхищения мы, в силу навязанной идеологии постмодерна, перестали говорить о том, что в России в лице Демидовых и Строгановых народился класс фабрично-заводских эксплуататоров-хищников, которые в своем деле прежде всего видели источник прибыли и обогащения, служили этой священной корове нарождающегося капитализма.

Дореволюционная история помнит, что именитые промышленники-работодатели прославились в народе весьма оригинальными способами использования рабочей силы. Сами они практически прямо не участвовали в управлении производством, а больше сидели в столицах и руководили процессом дистанционно: с помощью почты, через приказчиков, то есть, говоря нынешним языком, через топ-менеджеров и просто менеджеров. Ну, так как это сегодня делают русские Абрамовичи, сидящие где-нибудь в Лондонах и Парижах. «Известный богач Никита Демидов только и писал на заводы своим прикащикам о плетях, палках и штрафах, — так отзывался о дистанционном управлении промышленников известный русский историк второй половины девятнадцатого века В. Водовозов, исследуя причины Пугачевского восстания 1773 – 1775 годов. (Книга «Очерки из Русской истории ХVIII века», С-Петербург, 1882).

Получив на руки указующую депешу от хозяев, как поступали находившиеся за несколько тысяч верст приказчики-менеджеры?  Приписанным к фабрикам и заводам крестьянам, отданными помещиками для отработки подушной подати, всячески старались не давать хорошей земли или назначали их на заводские работы вдали от мест проживания на многие сотни верст, чтобы отлучить от землепашества и превратить в люмпен-пролетариев. «Кроме того, — пишет В.Водовозов, — прикащики и другие власти брали с крестьян, что только возможно было взять, жестоко секли их плетьми, заключали на цепь и в колодки, брили им бороды и головы, что считалось особенно жестоким наказанием, так как большинство рабочих были раскольниками. Челобитчикам приходилось плохо: их в кандалах и с рогатками на шее отправляли в Оренбургскую тюрьму. Уже с пятидесятых годов прошлого столетия (XVIII в. – Е.М.) начались на Уральских заводах постоянные волнения, особенно с тех пор, как казенные заводы перешли в частные руки: к Шувалову, Чернышеву и другим вельможам. Крестьяне, приписанные к заводам Шувалова и Демидова, оказали наиболее сопротивление посланным против них войскам. Авзяно-Петровский завод Евдокима Демидова в Башкирии (в нынешней Оренбургской губернии) был очагом бунта уже задолго до того, как Пугачев нашел в нем убежище после совершенного разгрома его шаек Голициным. С вступлением на престол Екатерины смуты усилились после тех льгот, какие надеялись получить от Петра III. Для усмирения заводских крестьян посланы были сначала Вяземский, а потом Бибиков. Они употребили для уничтожения бунта обыкновенные в тогдашнее время меры: Вяземским наказано было плетьми до 235 человек, а Бибиковым до 196. Бибиков кроме каторги и ссылки осуждал еще виновных к вечным работам на заводах. Но злоупотребления были так явны, что поплатились и прикащики. Их заменили выборными старостами, хотя власть заводской конторы осталась по прежнему».

Такие оригинальные способы обращения с заводскими крестьянами  вызывали некоторые сомнения даже у императрицы Екатерины II, которой положено было по статусу проявлять хотя бы какую-никакую материнскую заботу о чадах Отечества независимо от социального статуса. Чтобы ворчание государыни сменить на милость, хозяева заводов рядились в тогу ревнителей меценатства. Да так изобретательно, что историк В. Водовозов не удержался открыть секреты его: «Достигали отличий и разные самодуры или плуты из заводчиков и откупщиков, как, например, Прокопий Демидов, Лукин, Логинов, лишь за то, что жертвовали огромные суммы на воспитательные дома и на училища. Иной, выстроив дом на ворованные деньги, зовет государыню на пир и на иллюминации выставляет надпись: «Твоя от твоих Тебе приносимая», лишь забывает прибавить, что «на разорение подданных».

Теперь такое о Демидовых не смеют говорить даже именитые историки: дюже не с руки, вне нормативной, культивируемой СМИ, этики взаимной любви между миллиардерами и миллионами босяков.

Замечательно, что отечественная история сохранила нам не только имена прославленных русских промышленников, но даже их лики. В столичных бизнес-центрах стало престижно выставлять напоказ их  художественные портреты кисти славных мастеров русской живописи. Тоже своего рода почитаемые иконы святых угодников из мира капитала.

Но мало кто знает или вообще никто не знает, что наряду с этими публичными заводчиками-зачинателями существовал иной, прямо противоположный тип русских промышленников, равных и даже превосходящих по масштабу деятельности и реализации задач. Тут правильно и справедливо будет сказать о промышленниках социалистического типа. Да, именно так и не иначе! Их прямые наследники красные директора тридцатых годов ХХ века (такие, как, скажем, легендарный автомобилестроитель И.А. Лихачев или директора Сталинградского тракторного завода), которые материализовали гигантский проект индустриализации нашей страны в немыслимо короткие сроки – всего за несколько лет, чего не знала никогда мировая практика. Потому наша страна и одержала Великую Победу в силу самой передовой в мире промышленности, сельского хозяйства, самой передовой экономики. Иначе она не добилась бы Великой Победы над озверевшей фашистской Германией вместе с остальной демократической Европой, пораженной маниакальной идеей раздавить, уничтожить, расчленить красную державу…

Так о ком же идет речь? Прежде всего, о военном человеке, государственнике, великом патриоте Государства Российского полковнике Николае Федоровиче Чемодурове, ставшем волей судьбы выдающимся промышленником в несменяемом офицерском мундире…

Род Чемодуровых – старинный, дворянский. Фамилия произошла от турецкого слова (comag – дубина или железная булава) и персидского слова-аффикса (dar, образующего название профессии), что значит – оруженосец, булавоносец. В русской ономастике фамилии с воинскими чинами и званиями издавна получили широкое распространение. Но в вятских говорах слово чемодур стало со временем означать самовар. Дворянский род Чемодуровых имел две ветви – московскую и казанскую. В первой половине XVIII века Вятская провинция входила в состав огромной Казанской губернии. В книге профессора Д.А. Корсакова «Сборник материалов по истории Казанского края в XVIII в.», изданной в 1908 году, можно найти в алфавитном списке дворян, составленном еще в 1771 – 1773 гг., сразу несколько семей Чемодуровых, проживавших в своих деревенских поместьях. Но вот то, что вызывает особый интерес: в «Выкипировке с древних столбцов, хранящихся в Саратовской Ученой Архивной Комиссии, сделанных членом Комиссии С.А. Щегловым в 1897 году» фигурирует имя Федора Чемодурова. В ней имеется такое свидетельство: «1693 г. февраля 12 дня. Зделочная запись между казанцами князем Сергеем Асановым и Федором Чемодуровым и передаче первым последнему своих крестьян во владение, по взятии их из бегов от казанца Луки Останкова». В этой «зделочной» записи упоминаются жена и дети Федора Чемодурова. Вероятно, что среди уже имевшихся детей или родившихся чуть позже был Николай – будущий полковник Николай Федорович Чемодуров, скоропостижно скончавшийся 8 июля 1752 года.

В «Списке военным чинам 1-й половины 18-го столетия» из Сенатского архива (т. VII, С.-Петербург, 1895) находим такую запись: «Казанского гарнизона Уфимского полка подполковник Яков Федор сын Чемодуров, 61 года, крестьян за ним в Казанском уезде 60 душ, жительство будет иметь в том же уезде в деревне Дертюлях, Чемодурово тож, от воинской и штатской службы отставлен по именному Ея И.В. указу в 1739 г, а при отставке награжден полковничьим рангом и патентом и прислан из Военной Коллегии для представления Правительствующему Сенату. Детей: Александр 12 лет, обучается арифметике и прочим наукам; Алексей, по 10-му году, обучается российской грамоте; Иринарх, по 8-му году. Ноября 8-го 1739 г., по приговору сенатскому, отпущен в дом и ни к каким делам определять его не велено; а января 22-го 1740 г. оный Чемодуров определен, по приговору сенатскому, быть в Казанской губернии при губернаторском товарище князе Гагарине и в правлении всяких дел поступать обще; а марта 3-го 1741 г. на место его определен другой; марта 13-го 1747 г. назначен к ревизии».

Вероятно, речь идет о старшем брате. В 1734 году он стал участником известной оренбургской правительственной экспедиции под руководством видного государственного деятеля и ученого, знаменитого картографа Ивана Кирилловича Кириллова – основателя города Оренбурга. Эту вновь построенную русскую крепость в зиму 1736 – 1737 гг. довелось охранять отряду из десяти рот под командованием подполковника Якова Чемодурова. Отряд постигла трагическая участь. Во время передислокации по причине нехватки провианта и хорошей одежды в степи от лютых холодов  обморозилось около 150 солдат, пятеро из них погибли. Вскоре из Оренбурга вновь выдвинулся в сторону Сакмарского казачьего городка отряд уже численностью 773 солдата. На этот раз в пути замерзло и умерло от голода свыше пятисот человек, лишь 220 солдат дошли до места. Однако в этой истории виновным Я. Чемодурова все же не признали. Преданная служба престолу Якова Федоровича не могла не сказаться на служебной карьере младшего брата Николая, который также достигает чина подполковника и назначается вятским воеводой в 1745 году. Не проходит и двух лет, как в августе 1746 года наша матушка-царица Елизавета Петровна, дочь Петра Великого, и Правительствующий Сенат поручают вятскому воеводе организовать промышленную добычу пищевой соли в знаменитом заволжском озере Эльтон.

До этого времени Россия испытывала постоянно острую нехватку ее, дело даже доходило до соляных бунтов среди населения. Не исключено, что их провоцировали сами соляные промышленники и лихоимцы. Таким образом, назрела задача государственной важности. Сегодня степень ее остроты нам не понять, поскольку соли в изобилии. А тогда ее нехватка испытывала на прочность саму российскую государственность. И тут не откажешь в дальновидности и неординарности мер  Елизавете Петровне, решившей раз и навсегда покончить с соляным голодом в родном Отечестве. Она поставила под сомнение практику получения соли в Пермском крае путем выварки, ради которой заводчиками Строгановыми истреблялись тысячи и тысячи десятин товарного леса в бассейнах рек верхней Волги и Камы.

Кстати, российская промышленность стала основательно развиваться еще в петровские времена. На вооружение брался опыт европейских стран. А так как после Петра Великого власть в нашей империи по существу перешла в руки более «цивилизованных» и продвинутых, особенно в части обогащения за счет России, немцев, то насаждались соответствующие порядки и в производственных отношениях: организация труда по цеховому принципу предполагала беспощадную эксплуатацию русских «варваров». Русские заводчики использовали эти новые технологии заемного западного образца во всю ширь и удаль, что позволяло им легко и быстро обогащаться благодаря обесцененному труду рабочих из крестьянского класса.

25 ноября 1741 года средняя дочь Петра Великого, цесаревна Елизавета Петровна, взошла на российский престол, и уже 12 декабря 1741 года вышел её именной указ, в котором говорилось о восстановлении Правительствующего Сената времен Петра I. Ранее вместо Сената «происком некоторых вновь изобретен Верховный тайный совет; потом сочинен Кабинет в равной силе, как был Верховный совет, только имя переменено, от чего произошло многое упущение дел государственных внутренних всякого звания, а правосудие уже и весьма в слабость пришло». Своим указом императрица Елизавета отстраняла полностью от управления страной иностранцев. Она решительно избавилась от немецкого ига и отправила в ссылку Бирона, Остермана, Миниха, Левенвольда и других, кто играл ключевую роль в судьбе Российской Империи. Императрица решила впредь отдавать предпочтение русским чинам и специалистам при наборе на государственную службу. Россия пришла в себя, с нескрываемой радостью писали русские историки, народный дух раскрепостился, бедствия, вызванные бироновщиной, остались позади, наступило созидательное время. Человек стал полезным работником в стране. В сферу промышленно-экономической деятельности вовлекаются все новые и новые месторождения природных богатств, в том числе и Нижнее Поволжье, строятся новые города.

Надо было обладать определенной смелостью и решимостью, чтобы основательно притеснить, прижать стяжательские монопольные интересы всемогущих и всесильных промышленников, делами которых мы сегодня восхищаемся. Матушка-царица, Петрова дочь, любила, оказывается, не только наряжаться, праздно проводить время на увеселительных вечеринках, но и проявлять свой гибкий ум в делах особой государственной важности. В русской соляной промышленности Елизавета Петровна сделала ставку, говоря современным языком, на принципиально новые технологии производства – безотходные, энергосберегающие, с использованием даров природы без экологического ущерба для нее. Чтобы решиться на такое, надо было обладать проницательным умом. Забегая вперед, скажу, что благодаря добыче эльтонской соли удалось сохранить в Пермском крае гигантские ареалы первоклассного товарного леса от истребления. Мало того, вольно или невольно была поставлена под сомнение эффективность использования принудительного труда крепостных крестьян на строгановских соляных заводах, основательно подорвана монополия соляных баронов с непомерными аппетитами. С точки зрения экономики того времени их правильно назвать промышленниками-западниками, потому что их духовными наставниками, поводырями была  иноземная свита со своим менталитетом, окопавшаяся вокруг царского трона. Она знать ничего не хотела  кроме ограбления России, коррупции, стяжательства и личного обогащения. Она не чуралась наглости прихватизировать лакомые русские заводы…

В 1741 году с подачи и благодаря энергичному содействию  астраханского губернатора В.Н. Татищева, будущего великого русского историка, добыча соли на озере Эльтон признается государственной монополией. В своем историко — географическом труде «Введение к историческому и географическому описанию Великороссийской империи», который издан в 1744 году, В.Н. Татищев сделал одно из первых достоверных упоминаний об Эльтоне.

Некоторые исследователи XVIII – XIX веков связывали название озера  с именем авантюриста английского капитана Эльтона, который поначалу состоял на русской службе, участвовал в сооружении фортификационных укреплений  по рекам Самара и Яик и даже командовал флотом на Каспии. Одно время он служил у губернатора Татищева, за что последний вроде бы пожаловал ему «для кормления»  земли в окрестностях озера. Впоследствии версия названия знаменитого соленого озера именем английского капитана Эльтона, выдвинутая историком Нуоповым, не нашла признания у многих российских исследователей, историков и краеведов. В исторической литературе было абсолютно признано происхождение названия озера от калмыцкого слова алтан-нор, что значит «золотое дно».

Любопытно, что в современном поселке Эльтон (железнодорожная станция) передается из поколения в поколение еще одна версия происхождения названия озера. Местный егерь, краевед, коренной житель и автор книги повестей и рассказов Виктор Алексеевич Лопушков, 1934 года рождения, в сентябре 2001 года рассказал автору этих строк следующую и весьма правдоподобную историю, о которой ему поведал дед: в давние безвестные времена беглый каторжник или один из беглых крепостных людей, скрываясь от погони, достиг соленого озера вдалеке от Волги. Он был поражен его размерами и богатством соли. Беглец решил возвратиться и рассказать о своей находке, которой заинтересовались служилые люди. Решено было идти к этому озеру. Однако прямую дорогу к нему в дикой степи оказалось найти непросто. И все же экспедиция напала на озеро. На вопрос, это ли озеро, беглый ответил с искренней растерянностью: «Эль то, эль не то!» В горячей полемике ее участники пришли к выводу, что «эль то он и есть!». С того восклицания будто бы и пошло гулять по устам русских людей дословное название Эльтон.

В 1746 году Елизаветой Петровной было принято окончательное решение о промышленной разработке Эльтонского озера.

С чего всё началось ровно 270 лет назад, говорит официальное письменное доношение, посланное 15 сентября 1746 года Николаем Чемодуровым в Санкт-Петербург:

«В правительствующий Сенат от подполковника вятской провинции воеводы Чемодурова.

По указу Ея императорскаго величества и правительствующаго Сената и по приложеной при том указе ко мне инструкции  августа с 8 числа мной получено на Вятку августа 19 дня велуно мне получа оноя указ и инструкцию немедленно ехать в Саратов. А из Саратова собща с саратовским воеводой Дурасовым и подпоручиком Родионовым на соленое озеро Элдон для достовернаго свидетельства и описи того соляного озера и по силе вышеописанного Ея Императорскаго Величества и правительствующаго сената Указу того августа 24 числа из Вятки я выехал а сего сентября 9 прибыл в Саратов и где дали определеннаго для снятия плана геодезиста Лебедева, котораго велено направить из Москвы из сенатской канторы. А сего сентября 15 числа реченнаго геодезиста Лебедева привез в Саратов из Астрахани нарочно посланный сенатской канторой курьер Попов, а завтрашнего числа будем переправлятца чрез реку Волгу на луговую сторону (на оной стороне озеро Элдон), ежеля саратовская канцелярия не задержит отправлением канвоя подвод, ибо к тому побуждает весьма наступившее осеннее время.

О вышеописанном правительствующему сенату до известия ся рапарт

                                               Николай ЧЕМОДУРОВ.

Сентября 15 дня 1746 года Из Саратова».  (РГАДА, фонд 248, кн. 1602, стр. 360).

Уже на следующий день экспедиция во главе с вятским воеводой подполковником Николаем Федоровичем Чемодуровым, к которой присоединились саратовский воевода Степан Дурасов, подпоручик Дмитрий Родионов, геодезист Иван Лебедев, переправляется из Саратова на левый берег Волги, чтобы отправиться в далекий путь: для осмотра и достоверного свидетельства соленого Эльтонского озера.

Тут следует сказать о должности воеводы. Она просуществовала со второй половины ХVI века и по 1775 год. Воевода осуществлял функции управления в городах и уездах. В 1728 году в круг его компетенции входили надзор за благоустройством доверенной территории, обеспечение охраны и спокойствия, осуществление полицейских функций. Воеводское управление вводилось вначале в пограничных городах, а также на территориях, вошедших в состав России (Поволжье, Сибирь). Неопределенность прав сильно увеличивала власть воевод и приводила нередко к злоупотреблениям. В 1699 году городское население было выведено из-под власти воевод. Вот почему подполковник Н.Ф. Чемодуров звался вятским воеводой, то есть воеводой Вятской земли, хотя центром ее с 1374 года был город Хлынов, которому в конце ХVIII века возвратили историческое название Вятка (ныне город Киров).

Правительствующий Сенат не случайно доверил организацию Эльтонского солепромысла именно воеводе в звании подполковника. Всякое другое лицо рангом ниже не могло по определению найти не то чтобы поддержки, но даже элементарного уважения со стороны воеводы Саратовской провинции. В правительстве нравы местного чиновничества хорошо знали. Уж оно-то подвергло бы любой диффамации чужака низкого звания, чтобы провалить дело и выставить себя белым и пушистым.

Судя по заволжскому путешествию, подполковник Николай Чемодуров основательно подготовился к нему. Сегодня мы вправе сказать о нём, как о первом по-настоящему ученом-исследователе озера Эльтон. Осенью 1746 года Николай Федорович специально представил Правительствующему Сенату описание и план озера. По описанию подполковника, Эльтонское озеро «имеет длины 20, а поперек 16 верст, в котором соли водится довольно. А показывает себя оное озеро таким видом: генерально вокруг eгo сажен на 50 иловатая и вязкая глина или густой ил, а за тем илом соль подобно льду. Сначала, от той глины, соль на вершок толщины, а что далее, то оная соль толще. И отмеряв от берега в озеро полторы версты, рыли яму, желая ведать толщину соли; и вырыто было в 5 четвертей rлубины, и явилось слой соли и слой илу. А более пешнями от твердости соли рыть было невозможно, которая через мноrие годы окаменела. Да вторично, отмерив от беpera в озеро 3 версты, rдe хотели тоеж rлубину соли ведать,  почему б можно, хотя примерно, объявить, сколько в год с oного озера соли взять можно. И вырыто было четверти в 3 и такую твердую соль обрели, что у пешней концы приломались и рыть стало нечем. Точию по всему тому Эльтонскому озеру соль, что далее от берегу в озеро, то соль толще, по которой длину озера меряли с командою по соли, властно как по льду, на которой тогда с правой стороны и тузлука (рассола) не было от берегу местами от 4 до 7 вер. в озеро. А сродство оное озеро имеет таково: обыкновенно на том озере тузлук (весьма соленая вода) и откуда ветер — oттyдa воду (или тузлук) сгонит к тому берегу, куда ветер, а прочие места, откуда рассол cгонит, остаются сухо. И настоящая соль так, как точно на реке лед, точию обломиться на нем невозможно, ибо до caмого дна самая естеством твердая соль».

Привезенные в Санкт-Петербург подполковником Чемодуровым образцы соли и рапа (вода с высокой концентрацией соли) были направлены в Медицинскую коллегию, которая и исследовала их «по всем химическим peгулам». В результате оказалось, что «оную соль имеющейся нa ней соленой воде предпочесть надлежит; и хотя оная соль сама собою не так чиста, понеже не литрована, как прочая употребляемая в России соль бывает, но однакож солонее против сей имеет быть и морской соли — той, которая в других гocyдарствах находится, не токмо равенством доходит, но и превосходит и так собою без литрования к человеческому употреблению не вредна, а затем и экономической потребе без всякой опасности и повреждению в пищу и к солению мяса и рыбы полезна быть имеет».

По расчетам подполковника Чемодурова озеро находилось от Саратова на расстоянии 221 верста, от Дмитриевска (Камышина) в 120 верстах, а если проложить прямую дорогу — меньше 100 верст от казачьей станицы Антиповской на правом берегу Волги. По проектируемым к Волге дорогам совершенно не имелось лесу не только для построек, но и для отопления. Недостатка в пресной воде бояться было нечего, так как «усмотрено и запримечено достоверно не глубже в аршин везде вода быть может, да и строить колодези, видится не для чего, точно старые копани возобновить». Возобновление копаней (колодцев), по мнению Чемодурова, возможно исполнить не на счет казны, так как эту работу вполне удобно предоставить самим будущим возчикам соли, на что последние и изъявили свое согласие. Справедливости ради надо сказать, что на самом деле вода в копанях мало годилась для питья.

При осмотре озера, кроме ветхого, развалившегося земляного городка, построенного еще в 1705 году московским купцом Перфильем Солодовниковым, обнаружились следы хищнической разработки соли, а также не только старые тележные и санные следы, но и свежие.

Подполковник Чемодуров доносил Сенату, что «по объявлению Саратовского магистрата и прочих того города купечества, также цеховых и разных чинов людей с Эльтонского озера соль в прошлых 1728 — 29 — 30 годах разных чинов людьми выживана не точию одними саратовскими жителями, но уездными крестьяны, платя с оной соли пошлину в Саратовскую таможню по 3 коп. с каждого пуда, а соль продавали сами собою, кто где похочет.

А в Саратове в казну с того Эльтонского озера соль не ставилась для того, что в казне довольно было завезено астраханского бузуну, которая тогда из казны продавалась по 12 коп. пуд. А пресеклась-де возка соли с помянутого озера запретительным указом, ибо вольная продажа соли отрешена, а велено каждому довольствоваться, покупая из казны. А ныне-де желающим к поставке в казну с Эльтонского озера соли позволение дать, конечно, надлежит для того, что в казну соли для продажи и отпуску в верховые города будет довольно, потому что письменно обязались  саратовские и дмитриевские разных чинов обыватели, а именно – саратовские от 12 и до 10 коп. с пуда становить в магазейны против Саратова на луговой стороне, а камышинские в город по 6,5, а на луговую в магазейны по 6 коп., а другие и по 5 коп. три с четверти с пуда. А за перевоз бы через Волгу их судов и с найму подвод и работников пошлин с них не брать. К тому же уповательно, как в Саратове, так и на Камышинке впредь будут брать  ценою ниже, когда дается позволение с того озера в показанные места возить и для того приезжать не точию из ближних, но и из дальних будут мест для перевозки тое соли, как и прежде сего «в вольную продажу бывало».

Здесь подполковник Н.Ф. Чемодуров показал себя недюжинно сметливым экономистом. Кто бы другой так мог писать об условиях добычи и вывозки соли в смысле обеспеченности этих операций рабочими руками!?

Докладывая о результатах своей командировки, Чемодуров предложил Сенату целый ряд мероприятий, которые, по его мнению, могли бы обеспечить правильную разработку и вывозку соли. В первую очередь он посчитал необходимым восстановить промысловый городок при Эльтоне и разместить в нем караул для пресечения контрабандного вывоза соли и для безопасности от «кочующих инородцев». Возчики соли должны предъявлять караулу выданные им в Саратове и Дмитриевске (Камышине) особые билеты. Из трех направлений – на Антиповскую станицу, на Дмитриевск, на Саратов – Н.Ф. Чемодуров посоветовал властям выбрать пути на Дмитриевск и Саратов, как наиболее удобные и выгодные. Для сокращения расходов на перевалку соли через Волгу подполковник предложил перенести саратовские и царицынские амбары на левый берег реки и построить несколько казенных судов для доставки соли в верховые города, что и было сделано в конечном счете.

Во время поездки на озеро Эльтон подполковник Чемодуров воспользовался накатанной контрабандной дорогой возчиков соли на Дмитриевск и в устье Резницкой воложки, как раз против этого города, нашел удобное место для устройства пристани на Волге. Здесь-то вскоре и возникнет знатная слобода эльтонских чумаков Никольская (или Николаевская, ныне районный город Николаевск Волгоградской области), а напротив Саратова, на левом берегу Волги, вырастет другая чумацкая слобода –   Покровская (ныне город Энгельс). Основателем обоих населенных пунктов, приобретших впоследствии знатную известность, по праву считается Н.Ф. Чемодуров, имя которого почитается особо в современном городе Энгельсе.

Кстати, слободами назывались поселения, жители которых пользовались льготами, предоставленными обществам, чья деятельность была посвящена какому-нибудь определенному занятию, ремеслу – в его развитии часто крайне было заинтересовано государство. Как раз таким видом занятия была промысловая добыча соли в озере Эльтон.

Указом от 9 февраля 1747 года  Правительствующий Сенат одобрил предложения главы эльтонской экспедиции подполковника Николая Федоровича Чемодурова по освоению соледобычи в озере и вытребовал работных людей для перевозки соли с озера Эльтон в волжские магазейны (склады).  В нем говорилось:

«Понеже по указу Ея Императорского Величества и по определению правительствующаго Сената велено с Элтонскаго соляного озера, которое близ города Дмитриевска, что на Камышинке, ставить в казну соли бузуну, в городы  в Саратов и в Дмитриевск, сумму немалую. Того ради, ежели кто пожелает с того озера ту соль брав возить и ставить в казну в вышеописанные городы, те б для того немедленно явились в Саратове, у определенного к тому приуготовлению соли, подполковника Николая Чемодурова, которому велено с теми охочими людьми чинить договоры, и с кем о поставке тои соли договоры учинены  будут, у оных соль в магазейны принимать, а за поставку денги выдавать без всякого удержания».

По этому указу контроль над всеми экономическими отношениями и операциями в соляном деле полностью взял на себя подполковник Чемодуров. Принципиально и другое: пожалуй, впервые в отечественной промышленной практике Чемодуров решил применить добровольный, на подряде, труд «охочих людей». В основу его был положен важнейший принцип советской социалистической экономики: от каждого по способностям, каждому – по труду. Причем за выполненный объем работы требовалось «денги выдавать без всякого удержания». То есть беспрекословно, без задержек. Для наших любимцев Демидовых и Строгановых дело неслыханное, дерзкое.

Подписанный 9 февраля 1747 года Указ  гласил о полной передаче Чемодурову заготовки соли на Эльтоне, вывозку ее с озера и доставку в другие города центральной России. «Для того определить Вам в помощь двух членов, — указывалось в документе подполковнику Чемодурову, — которым во учрежденном о той соли Комиссарстве с Вами подполковником обще, тако ж в требуемое Вами числю людей, определить ныне на первый случай подпоручика Родионова, вахмистра Нармоцкаго, а прочие, кто имяны к тому же делу потребны, тако ж и к Вам в товарищи — о том Вам подполковнику представить при доношении в Сенат именной список». В штате будущего Комиссарства должны были состоять секретарь, два канцеляриста и восемь копиистов. Таким образом обозначилась в целом структура новой государственной компании по добыче соли на Эльтоне. Дело, как видим, оказалось чрезвычайной государственной важности, коль им занимался сам Правительствующий Сенат.

Когда знакомишься с сенатскими документами, касающимися прямо Эльтонской соляной эпопеи, то создается впечатление, что Правительствующий Сенат вынужден был подчиниться всем требованиям подполковника Чемодурова и взять все его предложения за основу принимаемых Указов. В частности, речь идет о беспрецедентном по содержанию Указе «О наряде работников к строению у Элтонскаго озера городка; о назначении казаков для отвращения тайного провоза соли; об определении к приему привозимой с Элтонскаго озера соли, в Саратов и Дмитриевск, целовальников погодно из тамошняго купечества, по выбору» от 24 февраля 1747 года. В этом Указе говорилось об экономических и производственных принципах организации соляного дела, отличавшихся своей невероятной для той эпохи новизной. В виду его актуальности даем текст полностью:

«Правительствующий Сенат по доношению Подполковника Николая Чемодурова, определеннаго к заготовлению и вывозу с Элтонскаго солянаго озера, в учрежденные в Саратове и  Дмитриевске, что на Камышинке, магазины, соли, поданному сего Февраля 12 числа, при котором на посланный к нему Подполковнику Чемодурову, из Правительствующаго Сената указ об определении в учрежденное о той соли Комиссарство, кто именно в помощь к нему Чемодурову в Члены, також к приему и расходу денежной казны потребны, приложил реэстр, и требовал, чтоб оных требуемых или к тому делу, по именам Штаб и Обер-Офицеров определить, и по прочим в доношении его пунктам удовольствие учинить. П р и к а з а л и:

• По требованию Подполковника Чемодурова, в учрежденное

о Элтонской соли Комиссарство, к нему Подполковнику Чемодурову в товарищи определить из отставных Майора Бориса Соболева, Асессора Аврама Арцыбашева, к приходам и расходам отставных же Поручиков Федора Коракозова, Николая Амачкина, Стефана Соловдова, и для того о высылке их к нему Чемодурову в Герольдию* со определения Правительствующаго Сената дать копию.

• К строению  у  Элтонскаго   озера   городка  и  на   Луговой

стороне против Саратова и в Дмитриевске, что на Камышинке, анбаров, работных людей по близости к Саратову, из Симбирскаго и Пензенскаго уездов из черносошных (государственных – Е.М.) или ясачных (татарского происхождения, которые платили натуральный налог ясак – Е.М.) крестьян наряжать, сколько когда им Чемодуровым требовано будет, однако не свыше 500 человек, и о наряде тех работных людей, сколько к которому времени будет надобно, ему подполковнику Чемодурову велеть, заблаговременно требовании посылать в Камер-Коллегию*, которой Коллегии по его требовании наряд и расположение чинить, объявленных Провинций с уездов, с числа душ с черносошных или ясачных крестьян, по препорции, усматривая, чтоб один уезд перед другим нарядом работных людей отягощен не был, и по нарядам тех работных людей к назначенным числам велеть высылать, без всякаго задержания; а тем работным людям, во время работ, платить заработныя по плакату (по договору, по условию – Е.М.), из определенной на заготовление той соли суммы.

3) Для смотрения тайнаго провоза соли, и караула, и защищения будущих при строении городка и анбаров, на Луговой стороне работников, и для всяких случающихся потребностей, по прежнему Правительствующаго Сената, сего февраля 5 дня определению, из прежде назначенных в том определении, из Саратовских и Дмитриевских и из прочих ближних мест, казаков числу ко сту человекам, в прибавок Военной Коллегии, еще определить из тех же мест 50 человек, и тех казаков из команды онаго Подполковника Чемодурова, до указа в другие места никуда не употреблять, а быть им при одном том соляном деле безотлучно, и жалованье производить им по тем же окладам, и из той суммы, откуда они доныне получали.

4) К приему привозимой в магазины с Элтонскаго озера соли и к отпуску в Верховые городы, как в Саратов, так и в Дмитриевск, в целовальники (приведенные к присяге продавцы при таможне и весах, должностные лица по сбору податей и некоторым судебно-полицейским делам – Е.М.)  определить погодно, из тамошняго купечества за выборами, столько, сколько оных от Подполковника Чемодурова будет требовано.

5) Для опасности от набегов степных народов, в новостроящийся у Элтонскаго озера городок, когда он построен будет, Канцелярии Главной Артиллерии и Фортификации, из имеющихся в Саратове чугунных пушек, велеть дать 4 пушки с надлежащими к тому потребностями.

6) Для караула денежной казны и привозимой с Элтонскаго озера соли, и к прочему, Военной Коллегии велеть из Астраханскаго гарнизона скомандировать  достойных, в полном комплекте солдат, одну роту,  с пристойным числом Обер и унтер-офицеров, и быть им  в команде до указа у онаго Подполковника Чемодурова,  да сверх того к нему ж Чемодурову, к смотрению, ради заготовления на строение судов, лесов, дать из Казанскаго гарнизона на время двух Обер-Офицеров, да солдат 50 человек, с принадлежащим числом же унтер-офицеров, и по заготовлении лесов и судов, тех данных из Казанскаго гарнизона Обер и унтер-офицеров и солдат Подполковнику Чемодурову велеть возвратить по прежнему в тот Казанской гарнизон, в бытность же при означенном деле, как скомандированных в роту, так и определенных к смотрению, в заготовлении лесов Обер и унтер-офицеров и солдат  жалованьем велеть довольствовать, из Астраханскаго и Казанскаго гарнизонов.

7) Что же он Чемодуров представлял, когда де в построенные магазины, определенною от Сената суммою, соли заготовлено будет довольное число, чтоб из оной отдавать для продажи в Саратов и в Дмитриевск, а Астраханской бузун не подряжать, а у продажной Элтонской соли накладные при продаже по указу, по 12 копеек за пуд, отсылать в Соляную Контору, а по чему за провоз той Элтонской соли платиться будет, то б число по прежнему возвращать в определенную от Сената сумму. Но понеже он Чемодуров в то заготовление соли еще не вступил, и сколько ее в которой магазин будет заготовлено, и по какой цене в истине обойдется, о том еще неизвестно: того ради коликое число то с Элтонскаго озера соли в заготовлении будет, и во что в истинне та соль в которой магазин ценою станет, о том велеть ему Чемодурову в Правительствующий Сенат обстоятельно рапортовать, и тогда Элтонскую соль в Саратов и в Дмитриевск из казны какою ценою продавать надлежит, иметь разсуждение, а между того Соляной Конторе прислать в Сенат ведомость, по получении указа с первою почтою, вывозный и поставочный  с Астраханских соляных озер, в Астрахань подрядчиками бузун, кем в тамошние магазины или в бугры принимается, и приемщикам на приемное число, в усышку и в утечку, на 100 или 1000 пуд, того бузуна по скольку числом пуд же и по какому указу зачет бывает.

8) Для проезда его Чемодурова от Санктпетербурга до Москвы, а от Москвы до реки Волги, и оттоле до Симбирска и до Саратова дабы на шесть ямских*, а где ямских нет, на уездные подводы, подорожную из Ямской Канцелярии*, а прогонныя денги выдать из Штатс-Конторы*».

*Примечания. Камер-Коллегия (1717–1801) – коллегия казенных сборов, орган управления государственными  доходами. Контролировала сбор пошлин и недоимок, исполнение натуральных повинностей. С 1724 года  выдавала разрешение на перевод крестьян из одного уезда в другой.

Герольдия  (22 октября 1722 – 1917) – центральное государственное учреждение в составе Сената, оно ведало делами дворянского сословия, в частности, охраняло сословные привилегии дворянства, вело дворянские родословные книги.

Ям – В ХIII – ХIХ веках почтовая станция, на которой меняли лошадей. Находилась в ведении Ямского Приказа, или позже — Канцелярии. С учреждением Почтового департамента в 1728 году ям стал называться почтой, но название ямская подвода сохранилось. Ям состоял из ямского двора, на котором располагались две-три избы, сенники и конюшни. Обыкновенно к ямскому двору примыкали пашня и земля под сенокос, земли эти передавались ямщикам. Ямскую повинность вплоть до ХХ века исполняли крестьяне окружных селений. Они должны были выставлять определенное количество подвод.

Штатс-Контор-Коллегия (1717 – 1780) – один из центральных органов управления финансами России.

В основу этого сенатского указа от 24 февраля 1747 года были положены предложения и просьбы Николая Федоровича Чемодурова по результатам его поездки на озеро Эльтон в сентябре 1746 года. Поразительно, как в новом для себя деле он  проявил воистину незаурядное экономическое понимание решения поставленной перед ним задачи: по просьбе подполковника Соляная Контора предоставила подробные сведения за целый ряд лет о стоимости соли, добываемой в астраханских озерах, провоза ее по Волге и сухим путем до мест потребления и продажной цене на соль. Все эти сведения понадобились Чемодурову для того, чтобы определиться в цене эльтонской соли. Она, как понимал Чемодуров, никак не могла быть выше цены астраханского бузуна. В противном случае никакого резона не было браться за выполнение Эльтонского проекта. Предварительные расчеты показали, что за отдаленностью мест добычи транспортные расходы на доставку астраханской соли в центральные губернии России значительно превосходили те же расходы на транспортировку эльтонской соли. Одно только это вселяло уверенность, что Эльтон может стать всероссийской солонкой, способной пополнять казну и окончательно покончить с дефицитом соли в российских провинциях.

Теоретическое понимание задачи позволили Чемодурову заведомо просчитать стоимость труда исполнителей — ломщиков и возчиков соли, перевалку ее через Волгу, доставку по реке и сухопутным путем в те или иные губернии. Обратил внимание Чемодуров и на практику соляного дела, в котором, как ни в одном другом, соблазна для воровства, обмана и плутовства хватало с лихвой. Чего, например, стоили усушка и утряска соли во время транспортировки и хранение, ее взвешивание и отпуск? На доставке соли в верховые города и на распродаже лихоимцы изрядно набивали свои карманы. Целовальники и разного рода чиновники умудрялись наживаться даже на нехватке постоянно мелкой монеты. Весьма примечателен такой факт.

На всю организацию Эльтонского солепромысла, постройку судов, амбарных городков на Волге и т. д. Сенат сначала собирался выдать Чемодурову 50 тысяч рублей, но затем по настойчивому и обоснованному требованию Николая Федоровича увеличил сумму до 80 тысяч рублей. Дополнительные средства были взяты из доходов московских кабаков. Половину всех отпущенных денег Чемодуров потребовал в виде мелкой медной монеты — денежек и полушек. Один только вес их составил пять тысяч пудов! Для их доставки из Москвы в Саратов потребовалось бы свыше 300 ямских подвод! Дать сразу такое количество транспорта Ямская Контора оказалась не в состоянии. Но даже если бы они нашлись, то за перегон гигантского обоза пришлось бы затратить свыше 2670 рублей. Громадный убыток казне. Тогда Чемодуров решил отправить деньги водным путем. После долгих поисков были закуплены у купцов два судна общей стоимостью 220 рублей.

Груженные суда в пути от Москвы до Саратова сопровождали 32 вооруженных солдата коломенского полка во главе с сержантом и капралом. Николай Федорович Чемодуров отбыл из златоглавого города 21 мая 1747 года. Сенат потребовал от него как можно чаще рапортовать о прохождении судов. В пути Чемодурову пришлось решать вопрос о приобретении четырех пушек для эльтонского городка. Одну из них без станка и колес удалось купить в Чебоксарах, но и она, как оказалось, была «к стрельбе неспособна». Остальные три пригодные пушки уже после прибытия экспедиции к месту назначения нашлись в городе Дмитриевске.

3 августа Николай Федорович прибыл на место своей новой и постоянной службы — в Саратов. Через два дня он приступил к исполнению своих обязанностей. Первым делом занялся выгрузкой денег из судов, проверкой которых занялись 12 счетчиков из Москвы и Саратова. Весь ценный груз в целости и сохранности переместили в каменный подвал соборной колокольни. Одно из освободившихся судов Чемодуров распорядился задействовать на казенной переправе через Волгу, которая до этого отсутствовала. Открытие регулярного сообщения между двумя волжскими берегами позволило Чемодурову уже 5 августа приступить к обустройству соляного амбарного городка на луговой стороне. 28 августа подполковник Чемодуров рапортовал Правительствующему Сенату о полном окончании работ: амбары перенесены из Саратова, защитные ров и вал кругом городка сделаны по всем правилам военной фортификации. А вскоре появились и первые соляные возчики, приглашенные из разных мест, в том числе из Малороссии. Ровно через месяц после сооружения амбарного городка — 19 сентября 1747 года — с Эльтона прибыл первый обоз с солью. Возчики — малороссийские чумаки Иван Осипов и его товарищи, которые и поселились близ луговых магазинов слободой, получившей впоследствии имя Покровская (ныне город Энгельс).

Тем временем на левом берегу Волги, против города Дмитриевска, по распоряжению Чемодурова майор Соболев приступил к сооружению другого амбарного городка, в затоне, близ устья Резницкой воложки.  Строительство шло с предписанием сделать вокруг них ров с валом, а позади рва установить рогатки и пушки. Были при этом указаны все подробности новостройки: «…поставя в землю из толстых бревен столбы, в которые, как снизу, так и сверху, забирать по несколько бревен, а в средине для поставки сделать решетки, таким подобием, как в Санкт-Петербурге для дубовых лесов решетчатые амбары при адмиралтействе построены, чтобы сквозь оные ветер проходил». Чертежи новостройки были выданы из адмиралтейской коллегии Чемодурову еще 21 февраля 1747 года. Лес на амбары приказано было брать там, где намечалось сооружение судов для перевозки эльтонской соли, то есть в Казанском и Вятском уездах. Здесь планировалось весной 1748 года построить на реках Вое и Медведице десять однотипных судов, по подобию тех, которые астраханские купцы использовали на Волге для доставки бузуна и рыбы. Предполагалось, что из десяти судов четыре судна будут рассчитаны каждое на грузоподъемность двадцати тысячи пудов, три судна — каждое на перевозку 25-ти тысяч пудов, еще три судна — каждое 30-ти тысяч пудов. Любопытно, что при этом способ постройки судов — путем подряда или наряда работников из ближайших местностей, — предоставлялся на усмотрение подполковника Н.Ф. Чемодурова. Но воспользоваться чертежами и лесом с верховьев Волги, кажется, не пришлось. Чемодуров дело ускорил тем, что распорядился доставить уже готовые амбары из Царицына. Так, по крайней мере, гласит предание.

Во вновь построенном амбарном городке в устье Резницкой воложки были сформированы штат служащих из дмитриевских людей, воинский гарнизон и команда из волжских казаков. В Дмитриевске были закуплены стройматериалы для городка ломщиков соли на озере Эльтон. Так, согласно Указу Правительствующего Сената от 24 февраля 1747 года, было положено начало заселения левого берега Резницкой воложки малороссийским чумаками. Это рядом с соляным амбарным городком, сооруженным на месте, указанном Николаем Чемодуровым в доношениях Правительствующему Сенату. Поэтому принято считать 24 февраля — днем рождения слободы Николаевской — города Николаевска, а его основателем по праву — сенатского посланника, вятского воеводы подполковника Н.Ф. Чемодурова.

Кипучая энергия, масштабы мышления и деятельности, проявленные подполковником Чемодуровым в организации всего Эльтонского соляного дела, имели беспрецедентный характер. Он не находил покоя ни днем, ни ночью, работал на износ. В результате за немыслимо короткий срок сенатский посланник достиг поставленных целей. В Правительствующем Сенате были ими ошеломлены, восхищены. В глазах высших чиновников Чемодуров выглядел настоящим русским богатырем, исполином, героем. Его авторитет как бескорыстного государственного чиновника оказался непререкаемым до конца жизни. Несомненно его ждала блестящая карьера, если бы не преждевременный уход из жизни.

В соответствии с указами 1747 года Чемодуров привлек к сооружению на Эльтоне земляного городка кондуктора инженерного корпуса Пензенского гарнизонного полка Федора Менцова. В этой крепостце планировалось разместить гарнизон из 200 солдат и офицеров. Кроме городка было предписано выстроить «для лучшей предосторожности и пресечения тайнаго провозу соли» два блокгауза — один с приезда, а другой в удобном месте на противоположной стороне. Строительство было завершено 19 сентября 1748 года.

Чемодуров затребовал работных людей только здоровых и доброконных и непременно к срокам им указанным, с предупреждением, что если будет задержка их, то симбирский и пензенский воеводы, их товарищи и секретари непременно подвергнутся штрафу. Со своей стороны Камер-коллегия предложила Чемодурову «означенным людям во время работ заработанные деньги по плакату платить без задержания, чтоб оные за удержанием не претерпевали нужды и оттого не могли чинить утечки».

Пока шли работы по сооружению эльтонского городка, на левом берегу Резницкой воложки поселились пришедшие из Малороссии 125 чумацких семей. Собственно это место представляло собой остров, который на востоке отделял от материкового берега ерик. В весеннее половодье этот ерик наполнялся так водой, что в пиковые дни мая через него невозможно было проехать на фуре. Да и сами хаты первых поселенцев нередко оказывались подтопленными. Подобную картину можно было наблюдать и в середине ХХ века, когда ряд улиц и домов районного центра Николаевского частично затапливало в дни половодья. До этого же времени и воду брали для питья из Резницкой воложки.

Сохранилось предание, будто на этом острове находился хутор Дмитриевский. Если это так, то скорее всего речь идет о летних постройках, которые использовались жителями  и властями города Дмитриевска для сезонного пребывания людей и скота. Отсюда отправлялись обозы на Эльтон за солью. Добывали ее в разовом порядке, так как ломщикам соли постоянно находиться в районе озера было небезопасно из-за угрозы оказаться плененными кочевниками.

На правом, или западном, берегу Резницкой воложки находился еще один большой и живописный остров протяженностью около десяти верст. Он представлял собой настоящее царство леса, правда, низкорослого и по большей части тальника, который весьма годился для изготовления заборов (плетней), хат, даже предметов домашнего обихода (различных корзин). Весной этот остров (займище) полностью уходил под вешние воды. С ее уходом на поверхности оставался ил, его плодоносный слой сразу же оценили первые поселенцы: здесь они стали выращивать картофель и овощные культуры в изобилии, на полянах с богатой травяной растительностью пасли скот. С увеличением численности чумацкого населения на Резницкой воложке (озере) быстро возникла целая лодочная флотилия, служившая для перевозки не только людей, но и скота, собранного урожая овощей, накошенного сена, тальника. (Эту картину хозяйственного обихода можно было видеть и в середине ХХ века, пока не возникло в 1958 — 1960 гг. Сталинградское водохранилище). Чтобы выйти к Волге первым поселенцам надо было пройти или проехать займище поперек, а это порядка пяти верст. С уходом половодья именно здесь, на песчаном берегу Волги, со временем перевозчики установили пристань, потому что летом пассажирские и грузовые суда через узкую и мелкую протоку Разгуляй не могли выйти на Резницкую воложку.

Оглядываясь на прошлое, следует признать мудрым решение Н.Ф. Чемодурова придать новому поселению на Резницкой воложке (амбарный городок вместе со слободой) военизированный характер. Заволжские степные кочевники ни разу не посмели до своего ухода из Междуречья в 1771 году разорить возникшее на Волге поселение чумаков или каким-то образом помешать развитию эльтонского соляного дела.

Как свидетельствует история, в междуречье Волги и Яика (Урала) полновластным хозяином здесь считала себя воинственно настроенная калмыцкая орда, прикочевавшая в 1632 году из Джунгарии (север Китая). Она вытеснила отсюда остатки некогда грозной Ногайской орды и не позволила своевольничать киргиз-кайсакам (казахам). Шли годы, десятилетия, и на протяжении всего Яика вплоть до Каспийского моря выросли казачьи станицы, образовалось Яицкое казачье войско. Река Яик превратилась в надежный русский порубежный оплот. Исторически так сложилось, что места кочевий калмыцкой орды оказались в окружении русских земель. Ордынцы, однако, не спешили искать мирного согласия с русским правительством, которое было озабочено созданием безопасных условий судоходства на Волге. Кочевые племена нередко разоряли русские поселения, переходили на правую сторону Волги и там позволяли себе всевозможные вольности и грабежи. Особенно высоко ценились ими русские пленные, которых продавали на невольничьих рынках Хивы и Бухары. Этому прибыльному «бизнесу» требовалось положить конец, поскольку он приносил неисчислимые беды русскому населению нижней и средней Волги, подрывал судоходство, затруднял хозяйственное освоение судьбоносного для России края. Даже заключенный русским правительством мирный договор с калмыцким ханом Аюкой еще в петровские времена не гарантировал безопасное пребывание русских людей в Междуречье.

Вот в таких условиях зарождалось соляное дело на Эльтоне, проходила русская крестьянская колонизация края, начиная с середины восемнадцатого века. И подполковник Н.Ф. Чемодуров, как человек военный, хорошо понимал, что только военные меры позволят успешно решить мирную задачу по организации промышленной добычи соли на Эльтоне. Два солевозных тракта в сторону Покровской слободы и  Николаевской слободы он также оценивал как военно-охранительные линии, где и были расставлены казачьи посты.

Вместе с тем, Чемодуров искал пути примирения и сотрудничества с калмыцкой ордой, кочевавшей близ озера Эльтон. В результате 31 августа 1748 года вышел в свет Императорский всемилостивейший указ, в котором говорилось: «Калмыкам с Эльтонскаго озера в Дмитриевские и Саратовские казенные наши магазейны соль вывозить позволить и в тех магазейнах принимать у них вывозимую ими соль без всякаго замедления, платя по договору наличными деньгами без задержания… Калмыкам же при таком от вас всемилостивейшем в собственную их пользу позволении как в ломке с Эльтонскаго озера соли, так и в пути в провозе оной до магазейнов, россиянам, которым также привоз оной соли, позволен, никаких обид и кражи отнюдь не чинить и с россиянами в том поступать согласно и на сторону, кроме наших казенных магазейнов вывозной соли не отдавать. В противном же случае такой калмыкам соли вывоз и вовсе запрещен быть может». Однако, кочевники все же не изволили высказать свое горячее желание вместе с русскими добывать соль.

Подполковник Н.Ф. Чемодуров положил в основу экономики всего эльтонского соляного дела родные нам социалистические принципы хозяйствования –  мобилизационные рычаги. Отдавая должное административным мерам в управлении производством, он вместе с тем внедрил  подрядное дело на ломке соли в озере, доверив  его исключительно артелям. Другой эффективной формы организации их специфического труда не существовало по определению. Индивидуальный частный подряд подорвал бы на корню всё соляное дело в силу технологической сложности добычи соли в озере. Особенностью при найме ломщиков стала добровольность, а не насильственная эксплуатация крепостных крестьян, как на заводах Демидовых и Строгановых. Оплата труда – исключительно в прямой зависимости оттого, что выдашь на-гора. О цене соли за добытый пуд ломщики сами договаривались с возчиками. Но происходило это в любом случае под контролем чиновников Низового Соляного Комиссарства, действовавших в рамках сенатских инструкций.

Сезонной добычей соли в озере Эльтон занимались от многих сотен до двух тысяч ломщиков. Здесь они находились весь промысловый сезон – почти полгода, с апреля по сентябрь. Жить им приходилось в куренях – землянках. Выкапывались они в расчете на размещение 5 – 10 ломщиков. Стены внутри куреня обмазывались и укреплялись подпорками вместе с кровлей, которая состояла из  покрытия очеретом, травою, плетеным хворостом, соломой и земляной насыпи. Кровля зарастала травой и полыньей. Посреди куреня некоторые ломщики ставили печь и выводили через кровлю трубу. Иногда просто внутри такой землянки разводили костер, дым от которого выходил через отверстие в кровле и через открытую дверь. От того такое жилище и назвали куренем. В него входили по земляным ступенькам; двери делались довольно крепкие, запирались как снаружи, так и изнутри. В редких случаях делалось окно, если курень был выше поверхности земли. Эльтонские ломщики вынуждены были ставить неприступные для посторонних курени. Объяснялось это тем, что среди заволжских кочевников находилось немало охотников пограбить русские поселения, тех же промысловиков. В степях курени ставили волжские, донские, яицкие казаки.

На транспортировке соли от Эльтона до волжских магазейнов Чемодуров предпочел также использовать коллективную форму труда – товарищество, или артель, при чумацкой валке в составе 50 – 60-ти воловьих фур и выборном самими возчиками атамане. Частная индивидуальная перевозка не годилась ни при каких обстоятельствах. Сама практика показывала, что поломка в пути груженной солью фуры ставила возчика в безнадежное положение. А нападение барантачей (грабителей из числа кочевников) и вовсе могло для него и товарищей закончиться плачевно. Почему же наши пращуры транспортировали эльтонскую соль целой валкой (обозом) из многих десятков фур? После прохождения 20 — 30 верст обоз чумаков останавливался на постой, чтобы дать отдых рабочему скоту, самим пообедать или отужинать. Во время отдыха, особенно ночного, чумаки в целях безопасности окружали свой стан груженными фурами. Так что барантачам из кочевников непросто было бы штурмом взять такую крепость, даже имея при себе какое-то оружие. Легкой добычей становились обозы с малым числом фур. Товарищеский принцип самоорганизации в труде, уходящий вглубь веков, позволял нашим предкам выживать в любых обстоятельствах. Иметь дело с товариществом (артелью) властям, чиновникам, работодателям было гораздо сложнее, чем с отдельно взятым работником. Обмануть артель в расчетах за выполненный труд значило для чиновника нажить беду на свою голову. Чтобы не было никаких недоразумений,  Н.Ф. Чемодуров обязал служивых людей производить денежные расчеты с артелью чумаков непосредственно на месте сдачи соли в магазейны (магазины), то есть по факту.

Результатом мероприятий, проводимых подполковником Чемодуровым в первый же год, стало учреждение в Саратове Низового Соляного Комиссарства, во многом способствовавшего развитию этого города. Собственно, это Комиссарство – первая в истории России государственная специализированная компания, опыт и практика которой станут своего рода классическим учебным пособием для советских промышленников.

Эльтон в душе его покорителей стал не просто территорией, а прежде всего идеей. Русские первопроходцы здесь впервые в истории России увидели возможность построить государство не по звериным законам крепостничества, а по совести. Эльтон стал фактически призывом к действию, к освобождению труда от власти капитала в лице Демидовых и Строгановых. В какой-то миг покорители Эльтона почувствовали нарождение здесь, в свободном и необъятном пространстве вокруг сказочного озера,  желанного, родного, справедливого мира,  ростков народовластия. Здесь зарождалась в мирных условиях новая русская цивилизация. Русские люди поверили, что матушка-царица Елизавета Петровна идет по правильному пути, отдавая судьбу русских в русские руки. Здесь витать духу иноземцев и «эффективных» собственников, духу наживы и потребления было невозможно. Эльтонская соляная эпопея стала мистерией Русского мира в ипостаси справедливости и веры. А ведь еще совсем недавно прусские топ-менеджеры России Бироны и Минихи считали, что она уже под их ногами и растоптать ее они в силах в любой час или день. Но как только появилась высокая идея преображения родной земли, в русском человеке пробудилось все лучшее, что есть у него. Поэтому в Эльтонской эпопее, ход которой был задан дерзновенными помыслами, честью и долгом русского офицера-патриота – подполковника Чемодурова, его стремлением водворить на заволжской земле труд свободных производителей, не могло быть поражения – только движение вперед, только победа. Судя по указам Правительствующего Сената матушка-царица Елизавета Петровна полностью, без оговорок поддержала позицию сына Отечества.

Поставленный во главе Эльтонского соляного дела, Николай Чемодуров так энергично взялся за него, что уже в 1747 году стало возможным приступить к разработке соли. Местные саратовские и дмитриевские (камышинские) жители изъявили желание возить соль немедленно. С окончательным прибытием в Саратов подполковник Н.Ф. Чемодуров принялся активно вербовать возчиков не только в ближайших местах, но и с печатными  призывами о вызове желающих посылал своих людей в города и селения других уездов. Уже в августе 1747 года явились в Саратов малороссы, привычные к чумачеству, а в сентябре того же года сюда был доставлен ими и первый транспорт соли. Очень скоро все дело по вывозке соли сосредоточилось в их руках. В своем деле они были профессионалами высочайшего класса. Причем им особенно по душе пришлись условия организации труда на соляном промысле: работа на совесть, без какого-либо понукания сверху, и гарантированный со стороны казны заработок.

Поэтому добыча и перевозка соли развивались с поражающей быстротой. В 1747 году (с августа) было вывезено с озера в магазины 13275 пудов, в 1748-м вывоз поднялся до 881578 пудов, в 1749-м – 1640976 пудов, в 1750-м – 2211431 пуд, а в 1751-м (по ноябрь) – 3253759 пудов.

Слава об Эльтоне разлетелась по всей России. И вот что символично! В некоторых местностях на почве стремления крестьян вырваться из тисков помещичьего гнета возникли недоразумения. Так, в 1752 году прокурор Камер-коллегии Философов доносил коллегии, что им получена из его Алаторской вотчины от приказчика Кочанова отписка, в которой тот сообщал: «Слышано де нам указы здесь на торжках читали в Одошкове о вольнице господских вотчин и крестьян и из дворовых людей, кроме государевых и монастырских вотчин, ежели кто пожелает для работы государевой соли на Эльтонское озеро – чтоб шли без всякого опасения без пачпортов. Токмо де вокруг нашего села Александрова, которые в близости деревни села, и на десять верст – при самих помещиках человек по 5, по 10 и по 12 без задержания выходят в день, а не ночным временем. Да и у нас в июне месяце в 30 числе пошли два человека… и с лошадьми, а у Андрея Яковлевича Дашкова один человек. И я из оных на сход собрал и допрашивал, нет ли еще у кого в думе идти, токмо они сказали, ежели де до время милость государева будет, то может быть выходы из села Александрова будут».

Прокурор Камер-коллегии Философов просил соответствующего указа в Нижегородскую губернскую канцелярию, полагая, что при таких слухах крестьяне могут разбежаться, а помещики придти в крайнее «убожество».        

Приказано было произвести строгое следствие, кем и где распускались ложные слухи, а крестьянам через нарочных объявить, что они на Эльтон без указных паспортов не ходили бы и других с собою не сманивали бы. Наплыву охотников из помещичьей России ставило препоны то же самое правительство, которое само же усердно привлекало возчиков, потому что чем больше они вывозили соли, тем значительнее росли доходы казны. Но даже при этом находилось множество охотников в той среде, в которой против  рекрутирования возчиков не имело ничего правительство.

Чумацкий труд под палящим заволжским солнцем – малозавидный, тернистый. Для восстановления сил требовался основательный отдых. Естественно, на левом берегу Волги стали возникать жилые постройки в виде куреней, опечков, мазанок, изб.  Требовалось строить и ремонтировать фуры, сооружать лодки для добычи эльтонской соли. Словом, чумаки вынуждены были основательно обзаводиться большим и сложным хозяйством. Очень скоро приобрела известность слобода под именем Никольская (позже Николаевская, ныне город Николаевск). Освоение заволжских степей посильно было только людям пассионарного характера, которые не боялись никаких трудностей и опасностей и находили приложение своей избыточной энергии. В конкретном случае – в освоении тяжелого промысла на озере Эльтон и создании этнокультурного хозяйства в зоне рискованного земледелия. И таких людей среди русских и малороссов нашлось великое число. Все они оказались подстать вожаку всего эльтонского соляного дела – подполковнику Николаю Федоровичу Чемодурову. Благодаря народной инициативе он создал на пустом месте самую передовую по организации труда соляную отрасль во всей отечественной промышленности, построенную на принципах добровольности и справедливости, во всю ширь открыл ворота для крестьянской колонизации заволжского края, дал ход развитию земледелия и скотоводства,  водворил русский православный мир на необъятных степных просторах Заволжья. И делал это не ради корысти, не ради личного обогащения, наград, карьеры, обладая при этом дарованной матушкой-царицей практически безграничной властью. Будучи управляющим Низовым Соляным Комиссарством в Саратове, держа в своих руках огромные финансовые потоки из царской казны и лично распределяя их по каналам соляного производства, он при этом довольствовался до смешного малым содержанием, «не в образец прочим», а именно – 441 рубль 6 коп. в год. Да и то в виде исключения, как говорилось в указе, «дабы Вы по новости дела трудилися прилежно, изыскивая к тому удобь возможные способы».

Кроме того, Чемодурову было передано другое огромное и сложное дело: в его ведение перешла в Симбирске Контора по поставке и продаже соли почти в 60 городах Российской Империи. Свою деятельность она распространила не только на Симбирскую, но и на Воронежскую, Тамбовскую, Самарскую, Пензенскую, Саратовскую, Оренбургскую, Уфимскую, Казанскую, Нижегородскую, Вятскую и другие земли. По масштабам деятельности никакие бароны Строгановы не годились для сравнения с подполковником Николаем Чемодуровым.

Саратовские чиновники с черной завистью смотрели на те возможности, которыми обладало Соляное Комиссарство и сам подполковник Н.Ф. Чемодуров. Для лихоимства – непочатое поле, клондайк! Именно поэтому саратовский воевода Степан Дурасов и его подручные никак не хотели признавать власть Чемодурова и строили его ведомству всевозможные козни. Так, в 1748 году Саратовский магистрат заточил в темницу двух купцов – Карпа Москвитинова и Федора Ядринцева – лишь за то, что они не пожелали разорвать контракт с Комиссарством на поставку с Эльтона соли. По требованию Чемодурова в дело вмешался Правительствующий Сенат. Он постановил освободить купцов и даже издал указ о запрете Саратовскому магистрату впредь чинить какие-либо «помешательства» эльтонским подрядчикам любого звания.

Однако Чемодурова не собирались оставлять в покое. На него строчили клеветнические доносы в Правительствующий Сенат, обвиняли в лихоимстве, в порочащих связях с калмыками. В этой грязной кампании особенно усердствовала канцелярия саратовского воеводы.

В связи с участившимися разногласиями и обострением отношений между саратовским воеводой Степаном Дурасовым и главой Низового Соляного Комиссарства Н.Ф. Чемодуровым Правительствующий Сенат издал 27 марта 1750 года Указ «О поручении правления Саратовской Воеводской Канцелярии в ведомство Полковнику Чемодурову и о приписке города Дмитриевска к Саратову». В нем говорилось о кардинальных административных решениях:

«Правительствующий Сенат, по доношению учрежденнаго по Низовым городам Солянаго Комиссарства, П р и к а з а л и: понеже Правительствующему Сенату из присланнаго от онаго Солянаго Комиссарства представления небезызвестно, что по многим онаго Комиссарства от Саратовской Воеводской Канцелярии требованиям чинятся продолжении и затруднении, от чего только происходят между Соляным Комиссарством и Саратовскою Воеводскою Канцеляриею одни переписки, без всякой к интересу Ея Императорскаго Величества пользы, а в Саратове в Низовом Соляном Комиссарстве присутствует Полковник Чемодуров; того ради, дабы впредь во исправлении по делам Солянаго Комиссарства остановке и потеряния казеннаго интереса происходить не могло, правление Саратовской Воеводской Канцелярии деле поручить в ведомство Полковнику Чемодурову и быть ему Воеводою, а Саратовскаго Воеводу Дурасова Герольдмейстерской Конторе определить в другой город Воеводою ж; а объявленному Полковнику Чемодурову, как по Низовому Соляному Комиссарству поступать по инструкции, данной Губернаторам и Воеводам и как Ея Императорскаго Величества указы повелевают, без всякого упущения. А обретающемуся при вышеописанном Соляном Комиссарстве Поручику Дмитрию Родионову, за прилежные его при том Соляном деле труды и добрые поступки, о которых Правительствующему Сенату известно, дать ранг Титулярнаго Советника (в табели о рангах чин капитана – Е.М.) и быть ему Родионову при Полковнике Чемодурове как при Соляном, так и по Саратовской Воеводской Канцелярии, в товарищах, и для того и город Дмитриевской, что на Воеводской должности принадлежит, приписать к городу Саратову и именовать по прежнему Воеводскою Канцеляриею, и что принадлежать будет до Воеводскаго Правления, в том оной быть в ведомстве Астраханской Губернии, кроме Солянаго Правления; а по Соляным делам писать в Правительствующий Сенат и в Соляную контору, о чем куда надлежит, по прежнему.

Соляному по Низовым  городам Комиссарству для поклажи привозимой с Эльтонскаго озера соли, сколько магазинов к прежде построенным надлежит построить в способных местах по усмотрению того Комиссарства; однако ж усматривая при том, что поставка той соли с озера в те магазины и оттуда в Верховые города за провоз могла в цене обходиться нынешней цены дешевле, также о привозе соли из Дмитриевских в Саратовские магазины на продажу или для отпуску в Верховые городы для дешевости цены перед Саратовскою, тому же Комиссарству поступить по усмотрению же своему».

Итак, Н.Ф. Чемодуров, возглавляя Низовое Соляное Комиссарство, стал саратовским воеводой с неограниченными полномочиями. А это значит, что в его руках оказалась абсолютная власть в Саратовском крае (в то время Саратовская земля входила в состав Астраханской губернии). Решение Сената позволило Н.Ф. Чемодурову убрать все препятствия, творимые местными чиновниками, и придать соляному промыслу на Эльтоне дальнейший ход развития. Судя по указу, Сенат высоко ценил организаторские и деловые качества этого незаурядного управленца, промышленника. За усердие в делах Отечества императрица Елизавета Петровна пожаловала ему чин полковника, а также перед самой его смертью 8 июля 1752 года денежное содержание в размере 1200 рублей в год (это уже что-то по сравнению со смехотворным годовым окладом в 450 рублей).

Разработка эльтонского промысла ослабила те затруднения, которые испытывала государственная казна от невольной монополии пермских солеваров. В 1751 году Сенат издает указ: для сохранения пермских лесов, которые используются для выварки соли и строительства судов, и для сокращения  подрядов рабочих в Казанской губернии, нанимаемых на суда для перевозки соли, солепромышленникам баронам Строгановым  в 1752 году велено «выварить соли и поставить в Нижний и оттуда в Верховые города  не более двух миллионов пудов, потому что третий миллион отпустится эльтонской соли».

Этот факт стал пиком одиссеи полковника Николая Федоровича Чемодурова, всей Эльтонской соляной эпопеи, сокрушительным ударом по капитализации российской соляной промышленности и экономике с опорой на частную собственность и прибыль, на беспощадную эксплуатацию человека человеком. Активно проводимая Российским Государством протекционистская политика освоения междуречья Волги и Урала способствовала во многом преодолению губительного для страны стагнационного состояния скотоводства: в степных районах юго-востока нашего Отечества стало возможным при минимальных затратах экстенсивное развитие скотоводства. Это особенно подтвердила казенная добыча соли в Эльтоне, для перевозки которой требовались многие тысячи голов прежде всего крупного рогатого скота (волов, то есть кастрированных быков). Соляное дело способствовало ускоренному заселению русскими края, что в свою очередь заставило вовлечь в хозяйственный оборот всю заволжскую зону рискованного земледелия.

Организатор Низового Соляного Комиссарства, вятский и саратовский воевода полковник Николай Федорович Чемодуров совершил выдающийся подвиг во славу своего Отечества: реализация им Эльтонского соляного проекта позволила решить важнейшую государственную задачу того времени – навсегда покончить с дефицитом одного из главных продуктов в России. Он показал себя офицером долга и чести, ученым, незаурядным промышленником и экономистом, рядом с которым некого поставить, искусным администратором, государственником. Он положил на алтарь победы свою жизнь, все силы и здоровье. Но на протяжении всех пяти лет руководства государственной компанией под именем Низового Соляного Комиссарства, а затем став по совместительству еще и воеводой Саратовской провинции, Николай Федорович Чемодуров испытал на себе еще более ожесточенную клеветническую кампанию. Протоколы Правительствующего Сената 1750 — 1752 годов (Сенатский архив, VIII. С.-Петербург, 1897, стр. 355 — 360) свидетельствуют о том, как в конце августа 1751 года «пришед в дворец, в дежурную, города Можайска посадский человек Дмитрий Тучинин объявил, что он имеет к подаче Е. И. В. челобитную». К этому письму купца прилагалось доношение казаков Войска Донского из Черкасского города Козьмы Калинбетинкова и Степана Ремезова. По настоянию последних брат Тучинина Игнатий «как начерно, так и набело писал для подачи в Пр. Сенат доношения, в которых, между прочим, разными самонужнейшими причинами по важности и к измене Российской империи, от чего Боже сохрани, оказалось» доношение на донского атамана Данилу Ефремова и доношение на калмыцкую орду, находящуюся в степи близ Эльтонского озера. Слушания по этим челобитным должны проходить на заседании Правительствующего Сената, но из-за отсутствия кворума оно не состоялось. И тогда генерал-прокурор Н.Ю. Трубецкой распорядился отдать «под сенатский караул» купца Дмитрия Тучинина, казаков Калинбетинкова и Ремезова. У двух первых изъяли несколько доношений. В одном из них говорилось, что «с Елтонскаго де солянаго озера берут соль приезжающие разных городов, також и донскаго войска казаки, подрядом у саратовскаго воеводы Чемодурова и ставят ту соль в Дмитровский городок в магазин тому ныне 7-е лето, и возят сухим путем степью, то некоторая калмыцкая орда наездами своими конницею ту соль у них и у подрядчиков грабят и отбивают, яко неприятели, работных людей убивают до смерти, а лошадей и волов отымают, от чего многие и безвестно пропадают, а иные уходят едва вживе, а других и в помешество захватя, бив их и ограбя, отпускают токмо с одними кнутами и объявляют им, что де не ваша земля, наша; да оная ж орда своими лошадьми и скотом корм травят и воду умышленно возмущают, от чего в провозе соли им, казакам, и всякаго чина людям подрядчикам корма лошадям и волам взять негде, а воды, за возмущением, пить невозможно; от котораго их нападения пришли в крайнее разорение, а наипаче Е. И. В. интересу от такого наглаго их страха возъимеет быть не малый урон, о чем у показаннаго Чемодурова на них, грабителей, довольная происходила просьба, токмо он, не взирая на указы, никакого защищения и по ныне от той калмыцкой орды не чинит, из чего видно, знатно, что имеет с ними согласие, чинит им понаровку, а паче получает великие себе подарки».

То, что калмыки-кочевники позволяли себе грабить чумацкие обозы с солью не было секретом. Но меры по пресечению грабежей все-таки принимались не только воеводой Чемодуровым, но и самим калмыцким ханом. Очевидно, что автор письма купец Тучинин факт грабежа возчиков соли использовал для совершенно огульного обвинения Н.Ф. Чемодурова в государственной измене и в корыстном сговоре с калмыцкой ордой. Ничего не скажешь, слишком серьезное обвинение, которое грозило обвиняемому тяжким приговором. Правительствующий Сенат, однако, не нашел никаких доказательств в челобитной, и было принято решение купцу Тучинину «учинить публичное наказание плетьми».

История эта, как видно, вышла далеко за пределы Саратовской провинции, на самый высокий государственный уровень. И тут возникает сразу несколько вопросов. Какой резон было посадскому купчишке Дмитрию Тучинину писать аж самой императрице Елизавете клеветническую челобитную, в которой обвинялся в тяжких государственных преступлениях саратовский воевода и командир Низовой соляной конторы полковник Н.Ф. Чемодуров? Почему в протоколах Правительствующего Сената об этом ни слова? Зато в сенатском протоколе говорилось:  «Купцу Дм. Тучинину за написание им выше упоминаемого от себя к подаче мимо надлежащего места самой Е. И. В-у доношения и что тем высочайшую Е. И. В. персону хотел трудить…». С формальной стороны сказано веско, но неубедительно. Поэтому зададимся вопросом, а не кроется ли за этим желание правительственных чиновников по-тихому замять дело, не придавая гласности подлинные причины весьма дерзкой выходки клеветника? Объяснение происшедшему может напрашиваться одно: с начала государственной добычи эльтонской соли в 1747 году глава Низовой соляной конторы Н. Ф. Чемодуров невольно перешел дорогу монополистам в соляной промышленности баронам Строгановым. В интересах государства Правительствующий Сенат предписал им сократить на один миллионов пудов выварку и поставку пермской соли в верхние и центральные губернии Российской Империи. А это весьма существенно ограничивало корыстные интересы монополистов. Матушка-царица Елизавета Петровна, по-видимому, хорошо понимала, что выварка соли обходится государству уничтожением огромных ареалов товарного леса, который на первый взгляд ничего не стоил в Пермском крае. Эльтонская самосадочная же соль была щедрым даром природы, и для добычи ее не требовалось уничтожать какие-либо ресурсы. Разница, как видим, весьма зримая.

Воевода полковник Н. Ф. Чемодуров, сумевший в немыслимо короткие сроки поставить эльтонское соляное дело на промышленную основу и организовать доставку важнейшего дефицитного продукта объемами в миллионы пудов ежегодно, причем по нарастающей динамике, завоевал беспрекословный авторитет и абсолютное доверие у матушки-царицы. В этой ситуации в чьих интересах было дискредитировать, засадить за решетку Н. Ф. Чемодурова и таким образом убрать с дороги всемогущего конкурента? Ответ напрашивается однозначный. А вскоре, 8 июля 1752 года, Николая Федоровича, полного сил и энергии, действительно, не стало. Скончался он по своей воле или ему помогли, ответ на это история нам уже не даст.

Покорение Эльтона – это эпопея созидательной борьбы наших предков за преображение суровой заволжской пустыни в цветущий сад, оазис. В середине XVIII века они пришли в междуречье Волги и Яика, чтобы построить свой православный мир под куполом небесной лазури. Эльтон стал для них негасимой лампадой, божественный свет которой пронзил толщу столетий и озарил путь в будущее. Дело Николая Федоровича Чемодурова, его наследие оказались бессмертными. Хотим мы думать или не думать, считать или не считать, но полковник Н.Ф. Чемодуров стал фактически основателем той мобилизационной экономики, которая окажется базовой в СССР в период беспрецедентного индустриального развития и сделает нашу страну сверхдержавой уже в конце 30-х годов ХХ столетия.  И здесь невольно на ум приходит одна примечательная мысль великого русского историка XIX века Василия Осиповича Ключевского: «Прошлое надо знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, оно не унесло своих последователей».

Русские сделали сказку былью: превратили заволжскую полынную степь в плодородное царство, где великими творцами и преобразователями показали себя покорители Эльтона — промышленные работники и хлебопашцы в одном лице, а затем их последователи — колхозники, которых советская страна вознесла до вершин национальной гордости. Сегодня этот гигантский степной ареал вместе с легендарным Эльтоном упокоился, под ветрами перемен угасла негасимая лампада, покосился животворящий крест.

Евгений Малюта,

писатель-документалист, краевед

 

Справка «Отчего края»:

МАЛЮТА Евгений Васильевич – писатель-документалист, краевед.

Родился в 1945 году. Живёт в Москве.

Начинал свой журналистский путь в 1964 году, будучи корреспондентом газеты «Заволжье» Николаевского района Волгоградской области. После завершения учебы на факультете журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова работал в областной и центральной печати, корреспондентом ТАСС, на московском канале Центрального телевидения.

Последние двадцать лет посвятил себя изучению творчества классика русской советской литературы М. А. Шолохова. Им издана книга «Волжский утес Шолохова» о военных годах пребывания писателя на Волге. Е. В. Малюта – один из авторов фундаментального труда «Шолоховская энциклопедия», автор историко-краеведческих книг о городе Николаевске, старинных волжских селах Николаевского района. В конце 2019 года в Москве вышел в свет его капитальный труд в двух томах «Летопись Николаевского благочиния».

Е. В. Малюта – один из создателей мемориального Дома-музея М. А. Шолохова в городе Николаевске, член Волжского Шолоховского центра (Москва).