Онтология «Обыкновенной истории», актуальная всегда: столкновение юношеского лучащегося образа мира с косностью реальности, талдычащей своё… «Обрыв», «Обыкновенная история», «Обломов» — сплошные О, округло выкаченные Иваном Гончаровым в реальность…
Представляется Обломов, читающий «Обыкновенную историю» — нежный, сонный Обломов, словно живущий на облаке, сострадательный, добрый…
Чем плох?
В мечтах не проживёшь, да и лежанием ничего не изменишь.
В Обломове есть нечто буддийское: не-деяние, приводящее к не участию во зле, хоть и не даёт не-деяние жизненного плода…
Мощно вылепленный, круто и кругло выписанный Илья Ильич, получивший возможности того света: где-то там, в иных, сложно пересекающихся пространствах, он творит нечто благородное и возвышенное – мечта, сходная с теми, что наплывали в сознание его.
Сознание – восприятие жизни.
«Обрыв» разрушает некоторые иллюзии, оставляя большинство не тронутыми, но… едва ли бы Обломову понравился бы «Обрыв».
Райский противоположен Обломову: страсти не дают сидеть на месте: что лучше?
Никто не ответит – просто констатация, художественный мир, становящийся реальнее реального: ибо последнего уже нет, сильно видоизменился, а первый существует, играя красками и оттенками оных.
Малиновка, впрочем, похожа на обломовское именье: все они были похожи.
Сюжетные плетение «Обрыва» богаче, туже сплетаются линии, а в Обломова что… лежит да лежит…
Даже влюбился так, что ничего не изменилось…
И катятся эти мощные «О», запущенные Гончаровым, катятся бесконечно: свидетельствуя о русской жизни, показывая её, разъясняя – насколько поддаётся разъяснениям.
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
