Маньеризм, записанный лесенками Маяковского… Нет – переданный лестницами его: поднимающимися до облаков: если и спускающимися – то до низин: страшно-обнажённых, где пульсирует горячее, но взломанное сердце. Маньеризм Бродского – например, «Разговор с небожителем», или «Литовский Ноктюрн» — изощрённость его, переданная так, как писал Маяковский, действовавший, вероятно, на молодого Бродского, когда тактовик ещё не оформился основной его технической силой…
Бессмысленный эксперимент?
Но Бродский многое взял от горлана: равно его судьба похоже черпала из судьбы Маяковского: самого громкого поэта начала века.
Бродский – самый громкий поэт финала оного: вроде бы противоположный Маяковскому, чья метафизика условна: Бродский же рефлексирует постоянно, осмысливая всё: космос, воду, архитектуру, древние битвы…
Как Маяковский написал бы «Каппадокию»?
Как он записал бы её, о которой не знал, скорее всего, своими лестницами, уводящими вниз, поднимающимися вверх?
Ставка на необычность рифмы – одинаковая.
Было ли Маяковскому проще – только начинал рифмо-реформу?
Бродский добывает оригинальные рифмующиеся пары там, где их, кажется, нет – слышишь пару, проходишь мимо, оказывается – рифма…
Бродский усложнённой метафоры: Маяковский метафоры взвихрённой, закручивающий стихи с размахом небес…
И у того, и другого – словно живое прикосновение к небу, вспышка огня, взятого у них.
…или – Прометей наклонился, даруя?
Ведь Прометей не столько интересуется принесением огня людям, сколько нарушением завета богов…
Маяковский нарушает заветы – предшествующего стихосложения – ради будущего света слова, и собственной славы…
Бродский нарушает правила, черпая из чужеязычной поэзии столько, сколько, казалось бы, на родную почву не пересадить.
Получается – родное, роскошное, щедрое, насыщенное мыслью…
Бродский гудит, читая, Маяковский рокочет: и в этом есть общее: высший регистр.
В общем – абсолютно ничего общего, при множественном сходстве…
Такая амбивалентность литературного космоса: потерявшего, увы, в глобальном плане влияние на людей…
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
