Фёдор Сухов, чьё столетие отмечается в этом году, представлен в первом номере журнала «Отчий край» основательно…
В разливе царственном река,
И я как будто бы в разливе,
В моей руке поёт рука
Всей тайною незримых линий.
Непостижимое поёт,
Неуловимое трепещет,
И песне хочется в полёт,
Всей кровью выстраданной песне…
Рубины – вроде бы абсурдных словосочетаний, на самом деле добывающих новые смыслы – вспыхивают ярко, переливаясь на солнце духа подлинным цветом постигнутого на земле.
Опыт – всегда двойственен: хочешь, или нет, негатива он будет включать достаточно; но дело поэта – гармонизировать пространство, и Сухов справлялся с этим делом высоко и умело:
Прощаюсь с тихим Доном, с его волной прощаюсь,
Капризная на берег кидается волна,
Она какой-то взбалмошной угрюмится печалью,
Неудержимо буйствует, куражится она.
Показывает удаль, неудержимый норов,
Былой казачьей вольницы хмельной являет дух.
Наверное, от духа, полынного, хмельного,
Средь бела дня встревожился, заголосил петух.
Печали и жизненного азарта, куража в поэзии Сухова поровну: и, мнится, найденный им баланс золотой сердцевиной представляет дыхание жизни.
…традиционно интересно-космически вьются тонко закрученные, верёвочные стихи Анатолия Кима: но веревки здесь сплетены из золотых нитей тончайших ощущений, фантазий, предчувствий:
Отчего так тяжело
Дельфин умирает —
Оттого что легко
По волнам пролетает.
Почему так горестно всхлипывает
Выбросившись на берег
И молча слёзы сглатывает —
Потому что живя в море
Дельфин не в глубину ныряет
И не наверх всплывает
А просто летает в пучине
И выпрыгивая над волной
С неё цветы белопенные
Собирает.
Дельфин – равноправный участник поэтического процесса, запущенного Кимом: как звёзды, смерть, тайна, космос: весь тот пёстрый, галактический мир, что мерно выстраивает поэт-прозаик, чтобы обогатить скудеющее эстетически и душевно человечество.
…поразительно открытые миру произведения Натальи Сырцовой поют реальность одновременно – во взросло-детском аспекте, свидетельствуя, сколь необходимо поэту вечное детство: хотя бы часть — его замечательных лепестков:
Снежную корочку пробует на зубок
Мёртвая птичка, не застуди зобок.
Ребёнок видит тебя впервые…
Снег местами лежит глубок,
Что ни дерево, то клубок.
И гнёзда почти жилые.
И прекрасная прелесть и жилых гнёзд, и снежной корочки представлены так, что сверкают они на солнце, чьё великолепие обеспечивает процесс жизни.
Своеобразны «Сказки о времени», рассказанные поэтессой: вобравшие в себе морок современности, которому противостоит истинное: то, что стоит ценить, и – копить в душе: пока большинство занято накоплением сиюминутных ценностей.
«Яблоко» Андрея Новикова выступает плавно и кругло, представляя собой своеобразную модель мироздания, пусть увиденную через ночную таинственность:
Снова, глупо, вопреки рассудку,
Не туда повесили звезду,
Спрятавшийся в телефонной будке,
Ночи круг печалью обведу.
Быть собой, пусть увеличит в сумме
Искаженья предрассветный час,
Слушая оцепеневший зуммер,
Проходящий глухо через нас.
Быть собой: множа внутри сознания и души грани сложностей, зыбко и чутко реагируя на предлагаемое реальностью…
Поэт исследует её по-своему, грустно и нежно, посещая «Запретный город» и делая поэтические фотографии «Мгновений».
Елизавета Мартынова одержима – по-хорошему, конечно – высотой, заставляющей:
Написать небесную Россию:
Облака, туманы и поля,
Сумерки её, дожди косые,
Свет, которым полнится земля.
Так, чтоб пело сердце благодатью
И страданьем, горечью живой —
Дом родной, далёкий написать бы
Тонко над речною синевой.
Не заставляющей, разумеется, но – учитывая большие возможности высоты – позволяющей; и Небесная Россия, данная поэтессой, переливается драгоценно, как Китеж, восставший, наконец, из-под метафизических вод…
Точные и жёсткие характеристики характерны для Мартыновой: иные обжигают, как эта:
Не вспомнишь века золотого
В эпохе трудной и скупой —
Сегодня умирает слово,
Развоплощённое толпой.
Эстетика слова ярче всего раскрывается в поэзии: с наибольшим количеством огней, предельно-компактно, и новый номер журнала «Отчий край» превосходно доказывает это…
Александр Балтин,
поэт, эссеист, литературный критик
